Кремлевская пуля

Макеев Алексей Викторович

– Откуда ты узнал, что Альтмонд при смерти? – спросил Лев Иванович.

– Мужик у нас тут один есть из Питера. Там авария какая-то случилась по его вине, люди пострадали. Тут несколько таких работяг вместе держатся. Шел мимо, когда они сидели и курили, и вдруг услышал фамилию «Альтмонд». Подошел к нему потом, спросил, и он рассказал, что жена его на свиданку приезжала и последние новости привезла. В общем, отец Димы на том заводе работал, вот и приехали туда какие-то немцы. Они Димкину мать искали, потому что отец при смерти, а все наследство сыну отписал. Тут я вспомнил, как Димка говорил, что на меня завещание оформил. Вызвал Костю, тот сходил и проверил – оказывается, так и есть. Дальше

вы знаете. Делайте что хотите, заводите новое уголовное дело. – Он махнул рукой. – Мне все равно.

– Все рухнуло, и жить не хочется? – спросил Лев Иванович.

– Да, – пробормотал тот. – Сил больше нет. И желания тоже.

– Раз тебе все равно, то расскажи нам подробно о Наталье, а потом делай что хочешь, – предложил Гуров.

– Нет. – Леонид медленно покачал головой. – Эта редкостная сука мне всю душу выжгла! Но я о ней ничего говорить не буду, и вы меня не заставите. Я ее, сволочь, люблю! – Тут он то ли закашлялся, то ли зарыдал, то ли засмеялся, но зрелище было тягостное.

Гуров кивнул в сторону двери. Степан выглянул, поманил внутрь Сазана.

– Вот, полюбуйся, – сказал ему сыщик, показывая на Паршина. – Человек жить не хочет, а на наши вопросы отвечать отказывается.

– Жить не хочет? Поможем! – охотно согласился уголовник. – Чего ж человеку не подсобить? Только какой же кайф помереть быстро? – разухабистым тоном проговорил он. – Нет, помирать надо долго, чтобы вкус смерти почувствовать! Вот, помнится, пошел я по молодости в побег, а дело в Сибири было. Весной. Вертухаи за нами, понятно, с собаками и всем остальным, по полной форме. Попали мы с корешом в болото. Вроде шли так, как нас учили, а поди ж ты! И не выбраться. А там ведь самое главное – не дергаться, потому что от этого только быстрее засосет. Мы стояли неподвижно, переговаривались шепотом, а только все равно в трясину погружались и понимали мы, что смертушка рядом стоит и ухмыляется. Казалось бы, раз конец все равно один, так чего тянуть? Ныряй, и кончатся твои страдания. А ведь столбами стояли и шелохнуться боялись, чтобы еще хоть чуть-чуть на солнышко и небушко посмотреть, птичек послушать. Когда вертухаи нас нашли, обрадовались мы им, как родным. Накостыляли нам тогда будь здоров и срока набавили, но ведь живыми остались. А тебе, Халва, я так скажу: хочешь помереть? Помрешь! Но не надейся, что голову в петлю сунешь, и амба. Ты у меня очень долго помирать будешь. Конца ждать замучаешься! Смертушка твоя легкой не окажется! – Тут Сазан внезапно превратился именно в того, кем он и был на самом деле, наклонился к Паршину и, глядя ему в глаза, сказал: – Ты сейчас им на все вопросы ответишь. Тогда умрешь так, как захочешь. Но если ты финтить вздумаешь, то твоей жизнью и смертью уже я буду распоряжаться. Ты меня понял?

Сазан в этот миг был до того грозен, что проняло даже Гурова, хотя уж он-то всего в своей жизни навидался. А вот Паршину, кажется, стало по-настоящему страшно. Одно дело говорить в минуту отчаяния, что ты жить не хочешь, совсем другое – когда сама смерть во плоти тебе в глаза глядит.

– Я в коридоре буду, – продолжал Сазан. – Тебе даже Бог не сможет помочь, если этим людям меня еще раз звать придется. Ты понял?

– Да, – прошептал Паршин.

– Громче! – потребовал Сазан, взяв его за волосы и запрокинув голову назад.

– Да. Я все понял! – чуть ли не крикнул Паршин.

Сазан вышел, а Гуров начал говорить:

– Итак, из спорта ты ушел. Тебя кто-то пристроил на теплое местечко – персональным водителем к Наталье. Вы стали любовниками, и продолжалось это два года. Я не верю, что вы могли столько времени Завьялова обманывать. Вопрос: почему он так долго это терпел?

– Думаете, он Наталью любил? – Леонид криво

усмехнулся. – Завьялов ее купил, как дорогую, редкую картину, которой больше ни у кого нет. Содержал соответственно, чтобы было чем похвалиться. Он потому меня и нанял, чтобы потом сказать, что у его жены водитель – автогонщик, мастер спорта международного класса. Конечно, ему доложили, что мы любовниками стали. Но Завьялову одно требовалось – чтобы сор из избы не выносили, посмешищем его не сделали. Так все и было, но слухи все-таки поползли, тогда он меня и вышиб.

– А из-за чего поползли, если вы скрывались? – уточнил Лев Иванович. – Где прокололись?

– Я ходил гонки смотреть, вот и ей любопытно стало, что это такое. Понравилось. Потом стали каждый раз вместе ходить. А ее же все знают. Сфотографировали нас там, как она мне на шею бросилась, когда тот гонщик, за которого мы болели, победил. Фото в Интернет выложили, с соответствующими комментариями, – безразличным тоном рассказывал Паршин. – Вот после этого и выгнали.

– Где с Курышевым встретился? – продолжал Гуров.

– Там же. Кто гонками заболел, тот уже не излечится. Посидели мы с ним тогда, поговорили, общих знакомых вспомнили.

– О том, что он боевиком был, Курышев говорил?

– Да, – кратко ответил Паршин.

– А что он о своей сестре рассказывал? – спросил сыщик и предупредил: – Учти, я многое и так знаю, а Сазан за дверью.

– Об Ирке? Да, рассказывал, – тусклым голосом ответил Леонид. – Он тогда очень сильно выпил. Очень он жалел, что его тогда из-за контузии вместе с ней не взяли, а то сейчас, как она, в деньгах купался бы. Работа привычная, но уже за совсем другие бабки, да и мир можно посмотреть. Она ему деньги на операцию предложила, а он из гордости отказался. Сам, мол, заработаю. Потом пожалел об этом, но напоминать и просить стыдно было. Я ему обещал отстегнуть, если он мне с наследством поможет.

– То есть связь с сестрой он поддерживает? – уточнил Лев Иванович.

– Конечно, их же из всей семьи только двое осталось, – подтвердил Паршин.

– Когда тебя Завьялов выгнал, вы организовали свой бизнес за спиной его хозяина Салмана, – констатировал Гуров.

– Да. И мне жить на что-то надо было, и ему деньги были не лишние, а связи у него имелись.

– Наталья знакома с Курышевым?

– Да, на гонках встретились, и я их познакомил, потом в ресторане хорошо посидели. Костя сначала обалдел от того, что у меня такая женщина. Потом, как присмотрелся к ней, так и сказал мне, чтобы я от нее делал ноги, пока цел. А то она меня, как мясорубка, перемолотит и выбросит. Как будто я сам это не знал.

– Но ведь она же дура набитая, а такая на подобное не способна, – уверенно заявил сыщик. – Красивая – да, капризная, избалованная, взбалмошная, но чтобы сильного мужика перемолоть? Это вряд ли. – Он специально так сказал, чтобы спровоцировать Паршина, и у него получилось.

Тот хрипло рассмеялся и воскликнул:

– Дура? Да умнее всех нас, вместе взятых! А под дурочку просто косит, ей выгодно, чтобы ее такой считали. На самом деле люди для нее – просто пешки, она их как хочет, так и переставляет. Поиграет с одним человеком, выбросит, за другого примется.

– Но она же встречалась с тобой те два года, что ты у Завьялова работал, а потом три, когда машины угонял, да и сюда по документам твоей сестры приезжала. Это ведь Наталья была? – спросил Гуров, и Паршин кинул. – Что же она ни на кого другого не переключилась, когда тебя рядом не стало?

– Просто увидела, что я понял ее истинную сущность. Даже обрадовалась. Сказала, как это здорово, когда можно хоть с кем-то быть самой собой и ничего не изображать, – объяснил Леонид.

– Она с Курышевым хорошо знакома?