Кремлевские призраки
Шрифт:
–.. Мятежники ответят за свои преступления. Демократия победит! – Бакунину хлопали. А к микрофону шагнул еще один популярный демократ. И вновь зазвучали страстные слова.
Люди все подходили, кто-то протискивался поближе к трибуне, кто-то останавливался у края митинга, там, где был Семенков. «У Спасской башни народу не меньше», – проговорил, непонятно к кому обращаясь, пожилой интеллигентный мужчина. «Там тоже митинг?» – удивился Михаил. «Нет. Просто собрались люди. То ли Кремль защитить, то ли Ельцина поддержать». Постояв еще немного, Семенков
Ворота Боровицкой башни были наглухо закрыты. Лейтенанты службы охраны, вооруженные автоматами, долго проверяли документы у водителя и у Семенкова, заглянули в багажник, и только после этого распахнули тяжелые створки. Освещение за кремлевскими стенами было выключено, и в зыбком свете виднелись группки солдат – по двое, по трое стояли они во многих местах. Охранники на дверях тоже стояли по трое, с автоматами в руках.
Начальник нервно курил сигарету за сигаретой, пепельница на столе теснилась от окурков. Он слушал Михаила молча. Рассказав о митинге, Семенков добавил, что сходит к Спасской башне, где тоже собрались люди. Начальник машинально кивнул, пуская новую струю дыма, и вскоре Михаил шел по темному Кремлю, размышляя о том, что будет твориться здесь, если нынешние путчисты решатся на штурм. Что с того, что кремлевская стена. Одного танка достаточно, чтобы сокрушить деревянные ворота. Неужели и здесь произведут разгром?
Спасские ворота были крепко-накрепко закрыты, но после проверки документов с лязгом отодвинули засов, приоткрыли небольшую дверь, Михаил вышел на площадь. И обомлел. Все пространство от башни до Лобного места было заполнено людьми. Прямо перед Семенковым, спиной к нему, стоял высокий военный в форме летчика и кричал каленым голосом в мегафон, что мятеж не пройдет, что победа будет за демократами.
– Семенков! – набросился вдруг на Михаила коренастый, взъерошенный человек с горящими глазами, в котором он с трудом узнал давнего знакомого, Сергея Петренко. – Семенков, ты же в Кремле работаешь. Объясни, что, в конце концов, происходит? Где милиция? Где войска? Милиционеры все попрятались. Что творится? – Он смотрел с надеждой, но что мог ему сказать Михаил? Ничего. Словно почувствовав это, Петренко заговорил о другом:
– Видишь, люди пришли поддержать президента. Надо бы машину с громкоговорителями. И чаю горячего. Мерзнут люди. Холодно стоять. Помоги.
Куда тут денешься? Надо идти. Обратный путь оказался намного дольше: Михаила все время останавливали, светили фонариком на удостоверение, потом на лицо, и так несколько раз. На Ивановской, едва угадываемые в темноте, дремали вертолеты, прямо над ними повисли очертания соборов, и лишь верх колокольни Ивана Великого четко вычерчивался на фоне темного неба.
Упрашивать никого не пришлось: машину с громкоговорителями обещали прислать как можно скорее, а с чаем и бутербродами не отказались помочь предприниматели, с которыми связался Муханов.
Из «Останкино» продолжали идти противоречивые сведения, но когда телевизионные передачи прервались, никто из сослуживцев
– Я проехал по улицам, – сообщил Воропаев. – Ни одного милиционера. Будто их никогда и не было.
– Армия тоже выжидает, – мрачно добавил начальник.
– Сволочи, охраняют только здание Министерства обороны. Паша Грачев осторожничает. Боится прогадать. Засранец.
– Если все кончится хорошо, большущую свечку надо поставить.
– Да-а. На такое никто не рассчитывал. Кстати, у Спасской башни люди собрались. Сторонники президента. Порядка десяти тысяч. Я самому докладывал… Надо их направить в Останкино. Немедленно.
– Ты что?! Там бой идет.
– Ну… вот, – неуверенно произнес начальник.
– Они безоружны. Насколько я понимаю, они пришли поддержать президента. Именно потому, что нет армии и милиции. Как их бросать туда, где стреляют? Это обернется колоссальными жертвами.
– Думаешь?
– Да это безнравственно.
– Сейчас не до этих тонкостей. Сейчас главное – спасти положение.
– Вопрос о цене. Я категорически против, чтобы призывать этих людей отправиться в Останкино. Пусть остаются здесь.
– Тогда вся надежда на Толю Волкова, полковника, который отправился в Таманскую дивизию за танками. – Голос начальника звучал обреченно. – Положение критическое.
Тут Семенков решил позвонить домой: надо было успокоить жену. Бог знает, что она там думает.
– Не волнуйся, – говорил он. – Делается все необходимое.
– Но по радио сообщили, что военные не хотят вмешиваться.
– Врут. Все будет нормально.
– Ты приедешь?
– Не смогу. Работы много. Но здесь совершенно спокойно. Серьезно.
Он чувствовал – жена ему не очень-то поверила. Он думал о ней, о детях, когда вновь шел к Спасской башне. Что с ними произойдет, если его убьют? Как выживут? Он не знал, что уготовила ему судьба. Но прятаться от нее он не собирался. И дивился тому, что совсем не страшно. Ни чуточки.
У Спасской башни шел митинг. Выступающие сгрудились у самых ворот, на возвышении. Громкоговорители с подъехавшего автомобиля разносили по площади быстрые, сбивчивые слова одного из них, молодого парня с пышной шевелюрой:
– … Не верьте коммунистам. Они всегда обманут. Что бы они не говорили, на уме у них только насилие… Защитим демократию! Защитим реформы!..
Все тот же Сергей Петренко, увидев Семенкова, бросился к нему с озабоченным видом.
– Ты должен выступить. Расскажи людям, какая ситуация.
– Да я не умею, – испугался Михаил, который сроду не выступал на митингах.
– Надо, – горячо убеждал его Петренко. – Ты в Кремле работаешь. Люди не понимают, что происходит. Объясни хоть что-нибудь. И еще. По-моему, стоит всем идти в Останкино. Помочь отстоять телецентр.