Кремлевские звезды
Шрифт:
Когда мы приезжаем на место, я даю таксисту двойную плату и говорю, чтобы он стоял и ждал хоть до конца света. Обещаю компенсировать простой. Он, хоть и нехотя, но соглашается. Ну а что, ребята мы серьёзные, суровые даже.
Парни остаются в машине, а я выхожу из бледно-салатовой «Волги» и двигаюсь к воротам. Ничего оригинального, меня встречает огромный плакат с мужиком, похожим на Франкенштейна. Он одет в пальто. Одну руку прижимает к груди, а другую отводит назад. Сзади за ним разворачивается панорама советских строек и маячит призрак социализма.
Надпись
21. Это еще что за хрен?
На КПП я спрашиваю капитана Шевцова, именно к нему велел обратиться Динмухаметов. Старой школы человек, я таких уже мало застал, в той жизни…
Приходит усталый и молчаливый капитан лет сорока семи и уводит меня к себе. У него тусклые, утратившие интерес к жизни глаза и глубокая вертикальная складка на переносице. Я говорю, что мне от него надо и выкладываю перед ним деньги. Больше, чем нужно, но ничего.
— В любом случае, они останутся вам, — говорю я. — В обоих вариантах. Независимо от конечного решения.
Он кивает и смахивает две пачки в ящик стола, а потом встаёт и выходит из кабинета. Примерно минут через сорок я захожу в комнату, выкрашенную серо-зелёной масляной краской. Окно, два стула, стол. Захожу и сажусь. Договорился с Шевцовым, что разговаривать будем наедине. С одним-то я справлюсь, если что. Вероятно.
Через некоторое время дверь открывается и в неё входит пожилой, битый жизнью зэк. Жилистый, крепкий, седой, отдалённо напоминающий Георгия Жжёнова. Он весь изъеден глубокими морщинами и отравлен годами проведёнными в местах скорби. Это читается на лице. У него большие сильные руки, как с плаката про рабочих и крестьян.
Да он и похож на крестьянина. Этакий вид сибирского мужика, бывалого и сидячего, какого обязательно увидишь в трамвае или на рынке, вальяжно прохаживающегося по рядам с беломориной в зубах. Основательного и серьёзного.
Он заходит и останавливается. Внимательно рассматривает меня, щурится и сжимает губы.
— Присаживайся, Константин Степанович, — говорю я.
— Кто такой? — спрашивает он.
Я молчу и смотрю на него, примерно так же, как и он на меня. Но положение неравное. Я сижу, он стоит. Как перед начальником. Замечая такой перекос не в свою пользу, старый зэк подходит к стулу и тоже садится.
— Не догадываешься? — спрашиваю я.
— Что мне догадываться, я тебя насквозь вижу. Говори, коль пришёл. Не я же к тебе, а ты ко мне пожаловал.
— Это как посмотреть, — пожимаю я плечами. — Может, и ты. Не сам, так прислал кого.
— Вот, значит, ты какой, — кивает он, вроде как не слушая, что я говорю. — Всё, как излагают за тебя. Дерзкий, борзый, фартовый. И глупый, наверное, раз смерти не боишься.
— А мне не слишком много говорили, но так я тебя и представлял.
— Думал, значит обо мне, раз представлял?
— Ну, а как не думать? Ты же мне загадки загадываешь, да такие, что я и разгадать не могу.
— Не пойму, о чём ты, — хмурится он. — Прямо скажи,
— Могу и прямо, — соглашаюсь я. — Цвет сказал, что ты сход собираешь и заверил, что всё чётко будет, без подстав. Сказал, что ты гарантировал.
Туман никак не реагирует, внимательно слушая, что я говорю.
— А ты, — продолжаю я, — присылаешь киллера, чтобы меня завалить.
— Что ещё за киллер? — спрашивает он с нотами удивления.
— Мясник какой-то. Кто он не знаю пока. Но скоро узнаю, тебе весточку передам.
— Не надо передавать. Я не посылал никого и меня не колышет, кого ты там нашёл и где.
Интересное кино, неожиданно. Я полагал, что при прямом разговоре он не будет выворачиваться. И, опять же, если не он, то кто? Тот ведь именно от него привет передавал.
— Не я, — пожимает он плечами.
Врёт. Чую что, врёт.
— А кто же?
— А мне откуда знать? Видать есть люди, кто на тебя зуб имеет. Одноногий, например. Говорят, ты сынка его на нары упёк, а самому башку отбил. Так что кто вас коммуняк знает, может, решили всё потомство наше истребить?
— Что касается твоего сына Аскара, я хочу кое-что сказать…
— Ну, скажи, раз хочешь, — хмыкает Туман, — я тебе не начальник, чтобы рот затыкать.
— Я его убивать не хотел.
— Да какая мне разница? — щурится он и по лицу его пробегает тень, видать, разница, всё-таки есть. — Не хотел, но вальнул. Чё?
— Выбора не было, он на меня ствол наставил.
— Дуэль типа? — качает головой он.
— Нет, дуэли не было. Просто он напал и мне пришлось выстрелить.
— Дважды?
— Дважды, — подтверждаю я.
— Ну, раз Аскар ствол на тебя наставил, значит заслужил ты, я так понимаю. Видать давно хотел его грохнуть.
— Хотел бы убить, раньше бы убил. Или другим дал. Но я ведь его спас от гибели. Не знаю, в курсе ты или нет?
— Спасатель, значит, — холодно усмехается он.
— Сектанты на кладбище схватили как-то. Хотели его пиками заколоть.
— Сектанты? — поднимает он седые брови. — Ух, ты, молодец. Это тебе зачтётся. На небесах. Ну, ещё есть вопросы?
— Есть, — киваю я.
— Давай, а то заскучал я, к себе хочу.
— Ферик Ферганский, — заявляю я и молчу, ожидая реакции.
— Говори-говори. Чего Ферик-то? Знаю, что ты к нему ездил. Думаешь, впряжётся за тебя? А если впряжётся, то повлияет на решение схода? Как сходняк скажет, так и будет.
— Не то, — качаю я головой. — Не то, Туман. Тебе ещё пять лет здесь чалиться, так?
Он молчит.
— А Ферик эти пять лет время терять не будет. Он сейчас в силе, и сила его только растёт. Он ведь не просто законный вор, он новые порядки устанавливает. Потихоньку, без лишней спешки. Знаешь же, что он щупальца свои тянет к твоим людишкам. Ну, то есть, как твоим, они не твои, просто уважают тебя, прислушиваются. Лавэ не тебе шлют, но авторитет признают. А вот Ферика они уважать может и не будут, зато лавэ отстёгивать согласятся и станут его людьми. На исконных твоих землях.