Кремлевский джентльмен и Одноклассники
Шрифт:
Я принял его удар прессом, но пружинить не стал. Грин бил сильно, и не использовать его энергию негодования было бы расточительством. Согнув ноги, я упал плашмя назад, мысленно посочувствовав матросу, которому придется пересчитать ступеньки трапа позвоночником.
Шагнувшего вперед Грина я встретил босой ногой по колену. Не ахти какая атака, он только охнул и отступил, а я успел заметить, как малаец за его спиной тянет со стены огнетушитель. Ну, уж нет!
Оттолкнувшись обеими ногами от пола, я сделал что-то вроде стойки на лопатках, и как только
Коридор пошел колесом в моих глазах, башкой я въехал в дверь Тамариной каюты и услышал, как эта стерва поворачивает ключ изнутри. Слава богу! Ее только со словами «Ты все же постучал, входи скорей», тут не хватало.
На железный пол я упал локтем, искры из глаз полетели, как положено. Принес девочке минералочки, блин.
Когда тебя бьют ногами два моряка, главное помнить, что ребер двенадцать, а глаз, скажем, только два. Я подождал, пока им потребуется перевести дух и ударил малайца под правую коленку, благо она была близко. Малаец сел, все правильно, нервы у людей проходят по разному, но в данном случае я угадал с первого раза. В одиночку Грин меня на полу удержать не сможет.
Левый локоть еще не действовал, поэтому я правой отбил пару заходов под дых каблуком. Надо спросить капитана, когда протрезвеет, в каком порту он купил такие замечательные сапоги.
Мы стояли друг против друга среди образцово выкрашенных белой краской металлических стен узкого, сводчатого коридора. Матросы копошились: один на комингсе, другой на железных ступеньках трапа. Они больше не участвовали.
– Капитан Грин, – сказал я: – вы пьяны. Попробуйте унять свою фантазию, кликните матросов и идете спать к себе в каюту. Утром мы принесем друг другу извинения за некоторую несдержанность.
Он внимательно осмотрел в кровь разбитый кулак и вытер его о свою белую рубашку.
– Вы ударили меня… Вы меня всю дорогу оскорбляли… Вы домогались пассажира, беспомощную женщину, доверившую мне… – придумать продолжения этот фантазер не смог, вытащил из кармана дюймовую свайку и зажал в кулаке. – глубоко сожалею, Шкипер, о невозможности мирного разрешения…
Я поймал его руку на взлете. Человек, решивший бить кастетом, уязвим, как ни один другой боец, ведь из множества ударов, применимых в рукопашном бою он добровольно ограничивает себя только одним – прямой справа. Невольно сделав шаг мне навстречу, Грин не растерялся, а попытался ударить меня в лицо головой. Логично, но глупо. Слегка присев, я встретил его снизу вверх, лбом в ноздри. Верный нокаут.
Я аккуратно усадил безвольно уронившего руки капитана спиной к двери Тамариной каюты. Столь благородный человек вряд ли сможет обидеть нашу девочку. А девочка, в свою очередь, вряд ли сможет этой безумной ночью отодвинуть его тушу дверью и выйти погулять еще раз. Собственно, всем пора баиньки. Матросы, видимо, тоже так решили, поскольку оба на четвереньках убрались наверх по трапу, не сводя
– Ну, ты чего так долго? – недовольно осведомился Принц, когда я втиснулся в его каюту.
Я многозначительно промолчал, он и сам все поймет, посмотрев на мою расквашенную физиономию. Но как же, будет джентльмен у джентльмена спрашивать, что за джентльмен ему вмазал.
Все это время Принц провел интересно и полезно, с помощью моего ножа поотвинчивал в каюте все, что крепилось к стенам винтами – архаичного вида барометр, длинноволновый радиоприемник и даже намертво привинченное к стене бра. Впечатление было такое, будто обезумевший от многолетнего заключения узник пытается проколупать себе дорогу к свободе, забыв про дверь и иллюминаторы.
– Ну и как?
– Ничего, – уныло сказал Принц: – обычно на задней стороне таких предметов пишут название корабля. Там бывает такая медная табличка…
На приемнике и бра табличек не было. На барометре по тусклой меди тянулось многозначное бессмысленное число.
– Что ты надеялся прочитать? Тебе слово «Мистрайз» нравится, наглядеться не можешь?
– Одно из названий, написанных здесь.
На экране ноутбука красовались девятнадцать суденышек – сухогрузы, танкеры, яхты. Безоглядно и смело плыли они неизвестно куда.
– Ты думаешь, что наш капитан подбирает инвентарь на морских кладбищах? – удивился я. – Такое бывает, но что ты докажешь, узнав, что этот барометр вывинчен в кают – компании «Светляка» или «Глории»?
Принц не ответил. Взял со стола мой нож и вышел. Хоть уже не хотелось никаких приключений, я покорно поплелся на безлюдную палубу. Даже рулевой не курил за штурвалом.
Принц взглядом художника прошелся по надстройкам, трубам, мачте. Что-то прикинул, как будто выбирал план для фотосъемки. Двинулся по доскам настила, уже остывшим от дневного солнца, и потому не норовящим приклеить голые пятки расплавленной смолой.
– Сэр, поднимитесь-ка сюда, – тем тоном, который не предусматривает возражений, велел он, забравшись почти на капитанский мостик.
Отсюда открывался чудесный вид на палубу, на лунную дорожку в море, на белую полосу кильватера за кормой.
– Ничего не напоминает? – Принц подождал ответа всего секунду и нетерпеливо показал рукой: – Вот там стояли люди. А там был натянут брезент для бассейна. Воды в бассейне уже не было, зато лежала мертвая женщина. Голая, но в драгоценностях. Теперь смотри.
Склонившись к укрепленному на леерах спасательному кругу, он принялся усердно скоблить красную краску. Надпись «Мистрайз» осыпалась под ножом, сходила, обнажая другие буквы, белые на красном. ZIEMS-2.
Я посмотрел туда, где некогда лежала жена старшего.
И сразу увидел зеленую точку. Померещилось? Нет, точно – зеленая точка.
Чертов капитан, подумал я, вспоминая искры, летевшие из глаз от столкновения с дверью Тамаркиной каюты. Ну, в самом деле, с чего бы мне видеть блуждающие зеленые точки на палубе? Сотрясение, стало быть.