Кремлевский кардинал
Шрифт:
– Неужели? – Считалось, что использование ИИ – искусственного интеллекта – является критически важным для эффективности зеркал и распознавания целей.
– Да, мы слишком увлеклись инженерным решением проблемы, полагаясь на разум вместо инстинкта. Нам не следовало диктовать компьютеру, как ему надо заниматься своими делами. Мы можем уменьшить командную нагрузку на двадцать процентов, вводя в программу заранее подготовленные варианты. Оказывается, это быстрее и проще, чем заставлять компьютер выбирать большинство решений из существующего набора.
– Как относительно
– В этом все дело. Рутинные операции ИИ на самом деле замедляли операции в большей степени, чем мы думали. Мы пытались сделать процедуру настолько гибкой, что в результате она сталкивалась с трудностями в выборе варианта, не знала, как поступать. Эффективность лазера, по нашим расчетам, достаточно велика, и выбор вариантов поражения цели может осуществляться быстрее, чем в состоянии сделать это программа ИИ при решении того, стоит ли начинать прицеливание, – тогда почему не попытаться поразить цель?
– Технические свойства вашей лазерной системы изменились, – заметила Беа.
– Я не имею права говорить об этом.
Еще одна усмешка на лице маленького ублюдка. Тауссиг заставила себя улыбнуться в ответ. По его мнению, он знает что-то, чего не знаю я, так ведь? При одном взгляде на него по ее телу бежали мурашки отвращения, но еще хуже было то, как смотрела на него Кэнди – словно он Пол Ньюмен или еще какой-то красавец из Голливуда! Желто-бледный цвет лица, даже прыщи, а она любит это существо. Беа не знала, смеяться или плакать…
– Ведь нам, труженикам управленческого аппарата, приходится составлять планы на будущее, – сказала Тауссиг.
– Извини, Беа. Ты знакома с правилами секретности.
– Из-за них начинаешь думать, как мы вообще чего-то добиваемся, – Кэнди покачала головой. – Если эти правила станут еще строже, мы с Элом не сможем разговаривать в промежутке между… – Она недвусмысленно посмотрела на возлюбленного.
Эл рассмеялся.
– У меня болит голова.
– Беа, ты ему веришь? – спросила Кэнди.
– Никогда не верила. – Тауссиг откинулась на спинку сиденья.
– Ты когда согласишься на свидание с доктором Раббом? Ты ведь знаешь, он вот уже больше шести месяцев тоскует по тебе.
– Пусть тоскует по мне из автомобиля. Господи, какая ужасная мысль – свидание с доктором Раббом! – Она взглянула на Кэнди, искусно скрыв свои чувства. Тауссиг также догадалась, что переданные ей сведения относительно программного обеспечения оказались неверными. Черт бы побрал этого маленького ублюдка, изменившего программу!
– Там что-то есть. Теперь нужно выяснить – что именно? – Джоунс включил микрофон. – Мостик, докладывает акустик. Обнаружен контакт на пеленге ноль-девять-восемь. Обозначаю этот контакт как «Сьерра-четыре».
– Вы уверены, что это контакт? – спросил молодой старшина.
– Видишь вот это? – Джоунс провел пальцем по экрану. «Водопадный» дисплей был усыпан беспорядочным шумом, поступающим со всех сторон. – Не забудь, что мы ищем данные не случайного происхождения. Эта линия не является случайной. – Он набрал на клавиатуре
– Мостик, говорит акустик, опознаю цель «Сьерра-четыре» как фрегат класса «Кривак», пеленг ноль-девять-шесть. Судя по оборотам винта, его скорость примерно пятнадцать узлов. – Джоунс повернулся к молодому акустику. Он вспомнил свой первый выход в море. Этот девятнадцатилетний юноша еще не научился отличать дельфинов от кораблей. – Видишь вот это? Это высокочастотная характеристика его турбодвигателей, верный признак, ее слышно издалека в обычной ситуации, потому что у «Кривака» плохая звукоизоляция.
Манкузо спустился в отделение гидролокации. «Даллас» принадлежал к числу первых подлодок класса «688», и на нем не было прямого прохода из рубки управления на гидроакустический пост, как у субмарин более позднего выпуска. Вместо этого на «Далласе» приходилось идти вперед и, обойдя люк, спускаться вниз. Может быть, во время капитального ремонта это изменят. Капитан показал кофейной кружкой в сторону экрана.
– Где «Кривак»?
– Вот здесь, пеленг не меняется. Вокруг нас хороший звукопроводящий слой. Он, по-видимому, еще далеко.
Шкипер улыбнулся. Джоунс всегда пытался угадать расстояние до пели. Удивительным было то, что за те два года, пока он был на борту подводной лодки под командованием Манкузо, Джоунс чаще бывал прав, чем ошибался. В кормовой части рубки группа слежения уже рассчитывала координаты цели по отношению к известному им курсу и скорости «Далласа», чтобы определить направление движения советского фрегата и расстояние до него.
На морской поверхности почти не было кораблей. Остальные три акустических контакта были торговыми судами с одним винтом у каждого. Несмотря на то что погода была приличной. Балтийское море – по мнению Манкузо, просто большое озеро – зимой редко благоприятствовало плаванию судов. Из разведывательных докладов явствовало, что большинство военных кораблей противной стороны стояло у причалов на ремонте. Это была хорошая новость. Еще лучше было то, что почти не встречалось льда. При действительно холодной погоде поверхность моря могла покрыться сплошным льдом, что могло бы изрядно помешать операции, подумал капитан.
До сих пор о характере операции знал только их гость, Кларк.
– Капитан, мы получили данные по «Сьерре-четыре», – послышался голос лейтенанта из рубки управления. Джоунс сложил листок и передал его Манкузо.
– Говорите.
– Расстояние тридцать шесть тысяч, курс два-девять-ноль.
Манкузо развернул листок и рассмеялся.
– Джоунс, ты по-прежнему чертов колдун! – Он вернул акустику записку и пошел на мостик – предстояло изменить курс субмарины, чтобы обойти советский фрегат.