Кремлевское дело Бешеного
Шрифт:
— Привет, Соломоныч! — раздался наконец бодрящийся голос Бакурина. — Извини, поперхнулся… Ты откуда звонишь-то?
— Из Перу, батенька, из Перу! Здесь такая жаркая погода стоит, прямо лепота! Подальше забрался от нашей слякоти!
— А чего не звякнул перед отъездом? — настороженно спросил тот.
— Да собрался как-то быстро и неожиданно! Ты же знаешь мой стремительный характер! — Прекрасно понимая, что его записывают на магнитофон, чтобы проверить все на аппаратуре, Долонович старался говорить спокойно и уверенно, словно действительно говорил правду. — Я много думал о том, что нам
— Какой?
— А пусть его ищейки попробуют теперь найти что-нибудь! Разве что так мелочевка какая-то…
— А мы… — с трудом сдерживая злость, начал Бакурин. — Мне тоже теперь придется искать свое?
— Обижаешь, Алексей Иванович! — грустно ответил Долонович. — Как понимать твои слова? Я ночей не сплю, из кожи вон лезу, пытаясь сохранить все ваши деньги, а вы… Мы же с тобой в одной лодке! Или кто-то что-то про меня начирикал и я потерял доверие?
— Ты что, действительно ничего не слышал?
— Что я пропустил? Неужели ОН отошел? — деланно испугался Долонович.
— Да нет… с НИМ все в порядке! Тут нечто другое! Когда думаешь объявиться в Москве?
— В Москве?.. Дай подумать… Пару-тройку дней здесь еще поваляюсь, потом полечу на Ямал. Надеюсь, не забыл, что я там баллотируюсь?
— Нет, не забыл.
— После выборов сразу в Москву рвану! Не бойся, свое депутатство отмечу по полной!
— Ты даже не представляешь, какой камень ты снял с моей души!
— Рад это слышать!
— А я рад тебя слышать!
— Тогда до встречи! — Долонович сделал вид, что не расслышал столь странного ударения на слове «тебя».
И только отключив связь с Москвой, Долонович понял, как сильно устал от нервного напряжения этого разговора: он вспотел так, словно только что разгрузил вагон и маленькую тележку какого-то тяжелого груза. Однако, несмотря на психическую усталость, банкир ощущал себя более чем превосходно. Он чувствовал, что вновь выиграл и только что отвел от себя смертельную угрозу: кажется, Бакурин поверил ему.
Завтра нужно сделать еще один звонок и «сказать, что только что прочитал о собственной смерти, посмеяться над этим, словно ни о чем не догадывается, а по ходу разговора заметить, что теперь понимает, отчего тогда поперхнулся Бакурин и отчего он так радовался слышать его голос, вновь посмеяться, а потом, как бы мимоходом, спросить: почему это зять умолчал о „его смерти“? Интересно, что на это ответит Алексей Иванович?
Когда «умерший» банкир вдруг объявился, у Бакурина находились Щенников и Калошин. Чисто случайно, но они собрались как раз в связи с устранением своего бывшего партнера. Не найдя никаких следов исчезнувших счетов своих собственных денег, они, перебрав всевозможные пути этого исчезновения, пришли к не очень утешительному выводу, что единственный человек, который наверняка мог бы пролить свет на эту тайну, это близкий друг покойного — банкир Велихов. Однако и он исчез в неизвестном направлении. Тем не менее криминальная троица была уверена, что тот рано или поздно объявится, а их всех столько связывает, что Велихов вряд ли решится их кинуть!
Успокоив «подельников» этим утешительным соображением, Бакурин мрачно спросил:
— Кстати,
Тут-то и раздался звонок Долоновича «с того света»…
С большим нетерпением выждав еще пару дней, чтобы страсти, вызванные его загадочной смертью, чуть поутихли, Долонович за пару дней до выборов объявился в своем Ямальском избирательном округе. Нужно было видеть изумленные лица местных начальников, когда они встречали его живого и здорового?!
Они пришли в себя лишь тогда, когда Долонович, пояснив, что его перепутали с его братом-близнецом, предложил всем отправиться в самый дорогой местный ресторан, чтобы отметить его второе рождение.
Кстати, Долонович все-таки позвонил еще раз Бакурину из Перу. Сам разговор получился несколько натянутым и фальшивым, но когда он, как и задумывал, под конец спросил, почему Бакурин ничего не сказал о «его смерти», собеседник не стал вилять и ответил прямо:
— Попробуй поставить себя на мое место, Саша Соломоныч! Официальные власти сообщают о твоей смерти, пресса публикует подробности твоего самоубийства, идет расследование… Я сначала даже не, поверил, материалы о смерти попросил доставить, фотографии твои, тьфу-тьфу-тьфу, покойного. Мы не только в скорби, но и в полной жо… — он запнулся на полуслове и тут же поправился: -то есть в полной яме.
— Ты о «бабках»?
— О них, о чем же еще! — подтвердил Бакурин. — А тут ты вдруг звонишь… Меня чуть кондратий не хватил: чего только в голову не полезло! — Он вдруг хохотнул в трубку. — Ловко ты всех объегорил! А Шура знал, что у тебя близнец был? Вы ведь с ним со студенческих лет дружите?
— Зачем ты так? «Объегорил»… Это как бы обманул, что ли? У меня этого и в мыслях не было! — деланно возмутился Долонович. — Самая настоящая случайность… Как-то встретил парня, на которого взглянул как в зеркало, показалось занятным, пригрел его у себя, хотел даже разыграть вас. — Грусть прозвучала в его голосе. — Бедняга… Напали на след его убийц?
— Не только напали, но и трупы нашли…
— И кто они? — насторожился Долонович, не ожидавший такого поворота в разговоре.
— Домушники заезжие. Залезли, столкнулись с твоим приятелем и кокнули его, потом нахватали, что успели, и попытались сдернуть, тут охрана их и сняла.
— Но почему в газетах ничего нет?
— Да это Кирилл прикрывает своих. Они же прошляпили этих гастролеров! Тебе… тьфу, мы ж думали, что это тебя убили… — уже все равно, вот и решили чуть подкорректировать следствие.
Даже в этих явно заранее подготовленных ответах, многое было шито белыми нитками, но Долонович сделал вид, что ничего не заметил, и они дружески распрощались.
Прошло время с того дня, когда Президент предъявил свой ультиматум «семье».
Найденные в кабинете Шлезингера приходно-расходные ордера Савелий передал Воронову. Там было вполне достаточно сведений для того, чтобы Андрей с головой ушел в раскрутку махинаций «Гаралта».
Савелию пришлось помогать Воронову, используя имевшиеся у него данные: не только те, что достались от Малютина, но и совсем свеженькие, недавно привезенные из Европы.