Креолка. На острове любви
Шрифт:
— Что же касается знати других стран, — однажды объяснял ей Жервез, — боюсь, французы чересчур строги. В Версале, например, ни за одним итальянским принцем не признают его титула — монарх обратится к нему как к «маркизу». Париж, следуя примеру монарха, относится с пренебрежением к титулованной знати нефранцузского происхождения. Скажем, формально ваш титул ставит вас вровень с маркизой де Вильер. Поэтому вас, как и меня, вследствие этого приглашают на ужин. Но она-то считает, что ваш титул ниже, чем ее, поскольку вы итальянка, и мой тоже, раз уж на то пошло. Меня эти различия не волнуют, и я уверен, моя дорогая маркезина,
Однако Айша подозревала, что для Жервеза де Моргона эти различия чрезвычайно важны.
В день премьеры ее раздражали спутники: пока шел спектакль, они болтали не умолкая. Айша любила волшебное освещение театра, костюмы и декорации. Первые звуки оркестра вызвали у нее трепет, и Айше хотелось спрятаться за занавесом у сцены, наблюдать и слушать, оставаясь в темноте.
Во время балета, открывшего вторую часть спектакля, появился муж Софи де Бувье, и та пересела к нему, оставив Айшу и Жервеза де Моргона в первом ряду ложи. Казалось, Софи хорошо ладит с мужем, но их отношения носили поверхностный характер: на публике их видели вместе крайне редко. Захваченная музыкой, Айша почти не слушала Жервеза. И вдруг она поняла, что он говорит о своем кузене в «Каскадах», на Мартинике. Айша не знала, почему он упомянул о хозяине.
— Семья ле Бо де Моргон ведет начало от мелкопоместного дворянства, но мой кузен пренебрегает своей родословной. Он исключил бы и меня из числа наследников, если бы мог. Кузен одержим Мартиникой и близкой родней. Он не считает, что у него есть обязанности по отношению к семье. Недавно я выяснил, что кузен дал своему зятю десять тысяч на покупку рабов для плантации. Чтобы быстро раздобыть такие деньги, он продал часть акций сахарного завода в Нанте. — Жервез де Моргон посмотрел на Айшу, желая узнать, как она восприняла его слова, но та не шевельнулась. Далее Жервез рассказал об имении в Бургундии, носившем название «Моргон». Изучая законы этой провинции, он пришел к выводу, что земля и титул кузена достанутся ему. — Этот человек опьянен богатством и властью, которой пользуется на Мартинике. Думаю, он никогда не образумится, если над ним не нависнет угроза утраты богатства и власти.
Айша украдкой взглянула на Жервеза — он был погружен в себя, но глаза его не отрывались от сцены. Айша насторожилась. Казалось, Жервез говорил не для того, чтобы испытать ее; глубокая неприязнь к хозяину на этот раз возобладала над его сдержанностью. Айша откинулась на спинку кресла, ей хотелось, чтобы Жервез продолжал. Ее завораживала мысль о том, что Жервез ненавидит хозяина по личным причинам. Хозяин лишил собственности и ее, и Жервеза, который потерял титул и богатство предков, а она — право на свободу.
— Подумать только, у меня есть кузен, владеющий фабрикой, — с горечью продолжал Жервез. — Аристократ может заниматься торговлей, но коммерческое производство… — Его передернуло. Тут Жервез поймал взгляд Айши и спросил: — А как отнеслись бы к этому аристократы в Равенне?
— Признаюсь, — ответила Айша, имитируя тягучий голос Софи де Бувье, — что никто из моей семьи не занимается коммерцией.
Его взгляд выразил восхищение.
— Мне не приходило в голову высказывать подобную мысль; напротив, мадемуазель, мое уважение к вам растет с каждым мгновением.
Эти любезности Жервез произнес довольно громко, и их услышали окружающие. После этого разговор переключился на другие темы.
Публика
Айша понимала, что и ей нужно пустить свои деньги в ход. У нее накопилось вполне достаточно денег, чтобы начать борьбу против хозяина, но банк, где они хранились, был не слишком надежен. Айша нуждалась в банкире, который обратил бы ей на пользу необязательность парижских аристократов. Никто не возвращал картежных долгов в тот же день, но кое-кто расплачивался в течение недели. Были и такие, которые и вовсе не собирались платить, а она, женщина, к тому же иностранка, не могла потребовать уплаты долга. Айша решила посоветоваться с тем, кому доверяла больше всего, — с Ги де Ришмоном, когда он в следующий раз приедет в Париж.
Наконец она отвлеклась от планов на будущее и стала наслаждаться музыкой Рамо: ее пленила светлая стройность мелодии. Спектакль закончился, они спустились вниз, но музыка все еще звучала в душе Айши.
Внизу она встретила Раньеро де Калцабиджи. Его окружала группа людей, но, увидев Айшу, он покинул собеседников и подошел к ней. Об этом инстинктивном порыве Раньеро тут же пожалел, но улыбнулся Айше. Она поздоровалась с ним. Раньеро наклонился и поцеловал ей руку, и Айша вспомнила последнюю встречу с ним. Она ждала, когда Раньеро нарушит молчание, и он вскоре заговорил по-итальянски:
— Синьорина, полагаю, все ваши мечты сбылись?
— Не все, синьор.
— Но о вас говорят столь обнадеживающие вещи.
— Граф де Брель?
— Нет, он больше не наш партнер. Сильвия Балетти, она всегда знает, что происходит в Париже.
— Пожалуйста, передайте ей поклон. — Айша видела, что спутники с нетерпением поглядывают на нее. Глаза Раньеро иронически блеснули, когда он заметил ее смущение, и Айша сказала: — Я впервые в опере Теперь я поняла, почему вас восхищает Рамо.
— «Зороастр» доставил вам удовольствие? — Айша кивнула, и он добавил: — Мне спектакль показался весьма посредственным.
Это замечание задело ее. Айша опустила глаза, ощутив страх перед этим элегантным человеком, перед его умом, светившимся в черных глазах. Однако об одном она все же спросила:
— Как дела у Эдуардо?
— У него новый воспитатель. — Айша на мгновение представила себе, что маленький мальчик, заброшенный всеми в доме в Пасси, стоит перед назойливым иностранцем. Раньеро понял ее взгляд. — Этот воспитатель — я. Эдуардо делает успехи.