Креольская честь

Мартин Кэт

Просто запутавшийся молодой человек.

— Нелегко сознавать, что ты всегда на втором плане. Я разочаровал моего отца. Теперь я разочаровываю Алекса.

— Я думаю, что вы предвзято относитесь к брату. Он любит вас. Я вижу, с каким выражением он на вас смотрит.

— Мы были так близки, — задумчиво заметил Франсуа.

— Ничто не мешает вам снова сблизиться. Я знаю, что Алекс был бы рад этому. Вы тоже, видимо, были бы рады. — Она улыбнулась ему. — А теперь расскажите мне о своей живописи.

Лицо Франсуа просияло. Они

проговорили почти целый час. Младший дю Вильер говорил с ней свободно и открыто, как никогда раньше. У Ники было такое чувство, будто она наконец выбирается из тьмы, в которой прозябала целых три года. Она была удивлена, что братья не могут мирно ужиться, но надеялась, что в конце концов им удастся уладить свои разногласия.

В течение нескольких последующих недель Ники часто встречалась с Александром. Она опасалась, что он никак не может простить ей обман. Но он вел себя внимательно, заботливо, по-джентельменски.

Он пригласил Рашель проехаться вместе с ними по плантации, чтобы показать свои нововведения, хотя ему и не удалось еще довести их до конца.

— Каждые триста акров земли приносят двести бочек сахара, бабушка. Сахар продается по цене примерно тысяча долларов за баррель. Если мы сумеем увеличить объем производства и добиться более высокого качества, мы сможем получить изрядную прибыль.

— Конечно, если будет стоять благоприятная погода, — вставила Ники, зная, что важнее для сахарного тростника.

— Меня поправляют. — Он улыбнулся ей.

Вечером он проводил Ники наверх в ее комнату.

— Это был чудесный день для меня, — сказала она.

— И для меня тоже, дорогая.

— Вы с такой добротой восприняли случившееся, Алекс.

А я знаю, что этот сюрприз был для вас не так уж приятен.

Он приложил палец к губам.

— Я же сказал: что было, то прошло. — Нагнувшись, он коснулся ее щеки вроде бы безобидным поцелуем. Но как ни легок он был, по спине у нее побежали мурашки, а внизу живота что-то туго сжалось.

— Спокойной ночи, — шепнула она.

Узнав, что она умеет играть на фортепиано, Алекс настоял, чтобы она села за инструмент, а затем расхваливал ее исполнение.

— Ты не только хороша собой, но и талантлива, — сказал он.

— Главное не тушеваться, — сказала Николь, но приняла комплимент с благодарностью. — Моя мать настаивала, чтобы я училась музыке. Она говорила, что женщина должна вносить радость в семейную жизнь.

— Есть много способов нести радость в семейную жизнь. — При этих словах его теплые карие глаза потемнели.

Алекс явно изменился по отношению к ней. Держался не так отчужденно, как прежде. При этом оставался все таким же высокомерным и самоуверенным, перемена была чуть заметная, трудноопределимая. В его глазах теперь появилась смелость, даже дерзость, чего прежде она не замечала. Что-то в его взгляде заставляло ее сердце биться сильнее и обдавало расслабляющим теплом.

Когда он отвел ее наверх в этот вечер, его поцелуй в щеку был отнюдь не дружеским. Стоя совсем близко, он выводил пальцем узор на ее ладони, пока, задрожав, она не отпрянула.

Теперь она с нетерпением ожидала возможности поговорить с ним, ожидала их совместного с Рашель ужина. В присутствии Алекса Николь чувствовала себя необычайно женственной. Она знала, что ее влечет к нему с каждым днем все сильнее.

«Алекс принадлежит другой женщине», — твердо внушала она себе, но внутренний голос не соглашался:

— «Он не любит Клариссу. Они даже еще не помолвлены».

«Ты же служанка, — возражала она себе. — Его служанка. К тому же ты уголовная преступница».

Она не забыла, какое недовольство выразилось на лице Алекса, когда Томас Демминг пригласил ее в театр. Алекс, видимо, чувствует себя в долгу перед Сен-Клерами. Но хотя он купил ей красивые платья, и она больше не моет полы в его доме, она по-прежнему его собственность. Ко всему этому он стоит куда выше на общественной лестнице. Да, это так, но ей трудно смириться с его превосходством.

В этот вечер после ужина они вышли в сад, чтобы прогуляться. Ники была удивлена, что Алекс сделал такое предложение, а бабушка поддержала его одобрительной улыбкой.

— Развлекитесь немножко, дети мои, — почти благословила их Рашель. Они почтительно расцеловали ее в щеки, и, простившись с ними, она поднялась к себе наверх.

— Ты просто покорила бабушку, — со смешком сказал Алекс.

Ники улыбнулась:

— Я люблю вашу бабушку. Она одна из самых добрых женщин, которых я знаю.

— А ты одна из самых прелестных.

У Николь запылали щеки. Она и в самом деле в этот вечер была просто необычайно хороша собой. Светло-лиловое шелковое платье с буфами, с низким вырезом подчеркивало все ее прелести: высокую грудь, медь волос в мягких завитках, украшенных прекрасной белой магнолией. Алекс был в отлично сшитом черном сюртуке поверх серебристого парчового жилета.

Когда они шли вдоль подстриженных кустов к небольшому озеру с обитавшими там лебедями, на атласных лацканах сюртука Алекса играли лунные отблески. С реки, разгоняя комаров, дул прохладный ветерок.

— Ты выглядишь точно такой, какой я тебя представлял, — сказал Алекс.

Ники удивленно выгнула брови.

— Вы думали о том, какой я буду, когда стану взрослой?

— Да, случалось. Но ты превзошла мои самые смелые ожидания.

Она улыбнулась. Они поговорили о погоде. О видах на урожай. О бабушке. Она не упомянула о своей встрече с Франсуа, о его увлечении живописью, ибо он просил ее не делать этого. Не стали они говорить и о контракте, который все еще находился в его руках. Беседовали они все больше на легкомысленные, даже чуточку фривольные темы. Такие разговоры она могла бы вести с поклонником. Но ведь Алекс не ухаживал за ней и не был ее женихом…