Крепче виски. Слаще колы

Бауэр Алика

— Доброе утро, — произнес он с улыбкой, наклоняясь ко мне.

— Доброе, — успела ответить я, прежде чем его губы накрыли мои в неторопливом поцелуе.

Сладкое…Очень сладкое утро.

В такие моменты окружающий мир перестает существовать, и ты растворяешься в моменте, живя здесь и сейчас. Пытаешься запомнить каждую мелочь, прислушиваясь к своим ощущениям. На мне рубашка, которую так бессердечно комкают пальцы Марка на талии. На губах сладкий вкус его губ, а в воздухе стоит аромат блинчиков.

— Я так старательно готовил завтрак, —

произнес Марк, оторвавшись от меня, — но ты такая вкусная, что не прочь попробовать и тебя, — он игриво прикусил мою щеку, а второй добрался до ребер, вызвав очередную щекотку. — Буди Пашку. Будем завтракать.

— Мм, а что на завтрак?

— Завтрак чемпиона – каша! — воскликнул гордо Марк.

— Я видела, ты жарил блинчики! — я ударила его кулачком в плечо.

— Вообще-то это панкейки, — заявил он, закатывая наиграно глаза, а после одарил меня шлепком по ягодице для ускорения.

Некоторое время я не решалась заходить в спальню Павла, даже приоткрывать дверь. Словно боялась осквернить святыню. Замок круглой ручки громко щелкнул, как бы я не старалась повернуть её как можно тише.

Комната была по размерам чуть больше, чем у Марка. Строгий и лаконичный стиль с преимущественно серым цветом: стены, шторы, постельное белье и одеяло, стол с креслом, все это утопало в нем.

На цыпочках я подкралась к Павлу и присела на корточки, заглядывая в его умиротворенное лицо. Удивительно, как за относительно короткое время все поменялось: один из любимых моих преподавателей теперь не казался мне таким холодным и недоступным, оставаясь несбывшейся мечтой, дерзкой фантазией. Теперь я могу провести кончиками пальцев по его лицу, опускаясь на линию челюсти, в тысячный раз удивляясь, что идеалу быть. Могу себе позволить заправить несколько прядок челки, что упали на его глаза и наверняка мешают.

Я не могла его разбудить. И, решив не тревожить сон Павла, стала подниматься с колен, опираясь ладонями об мягкий матрас.

Крепкие пальцы обвиваются вокруг моего запястья, дергая на себя, и уже в следующую секунду я лечу на кровать. Меня обвивают сильные руки, притягивая к себе спиной. И я могу чувствовать на плече улыбку Павла.

— Так ты не спишь, — с укором замечаю я, пытаясь встать.

— Под ваши дикие танцы с Марком особо не поспишь, — сонно бормочет он еще закрытыми глазами.

— Твой брат приготовил нам завтрак. И нам лучше встать, иначе опоздаем в универ.

— Еще пять минут, — шепчет Павел мне в волосы, перехватывая меня поудобнее и притягивая к себе. — Но мне будет мало любого времени, проведенного с тобой.

От его слов расплывается улыбка на лице, и я позволяю себе, нам … еще целых пять минут насладиться ленивым утром и солнечными зайками, играющими на наших лицах.

Неловкость и страх необъяснимо испарились. Наверное, причиной все же стал подслушанный разговор. Поняв, что давить на меня не будут или как-то упрекать за свою распущенность, я стала наслаждаться общением с парнями.

При чем с двумя одновременно.

— Это катастрофа! — закричала я из ванной, держа в руках некогда любимую блузку молочного цвета с не отстиравшимся огромным пятном от борща.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Марк через дверь.

— Этот идиотский борщ…— почти хныкая от досады говорила я, — он въелся в ткань блузки. Как мне теперь идти в универ? Я не успею заехать домой…

Я услышала, как его шаги стали постепенно отдаляться, и продолжила дальше ругать свою неуклюжесть на чем свет стоит, как вдруг дверь приоткрылась.

— Возьми, — Марк просунул руку с футболкой в дверной проем. — Выбрал самый маленький размер, что у меня есть.

Черная обычная футболка с изображением рок-группы на груди оказалась мне действительно большеватой, но если заправить в джинсы, то сойдет.

С Марком мы уехали в универ первыми, так как Павлу несказанно повезло, и у него не стояло первой лекции в расписании.

После вчерашнего вечера на меня нахлынуло вдохновение, и я исписала на парах не один лист тетради в чувственных строчках. День пролетел незаметно. Оставалась лишь одна лекция, и я с нетерпением хотела отправиться домой, чтобы перенести около десятка исписанных листков в свой ноутбук.

— Василиса! — раздался до скрежета в зубах знакомых и ненавистный голос за спиной. — Да стой же ты.

Анфиса грациозной походкой, слегка покачивая бедрами, направлялась ко мне, держа в руках кипу каких-то папок и бумаг.

— Ольга Николаевна просила тебе передать, — сказала она, всучив мне макулатуру.

— Что это? — спросила я, окинув взглядом бумаги.

— Я не твой секретарь, — фыркнула Анфиса, уже начав уходить. — Это ты о чем-то договорилась с этой старушкой, застрявшей в пуберта…— её речь прервалась на полу слове, а глаза резко распахнулись.

Взгляд, горящий адским огнем, был прикован к моей футболке. Казалось, она изучает каждый сантиметр ткани, что-то выискивая.

— Это что? Футболка Марка? — зашипела она как змея, делая шаг ко мне.

— Н-нет. С чего ты…

­— Не смей обманывать, — впившись своими длинными ногтями в ворот футболки, заявила она. — Я её узнаю из тысячи, потому что Мак носил её не снимая две недели, когда получил автограф на неё. Вон там, — она опустила взгляд, — прямо по центру на фотке солиста.

Мой испуганный взгляд скользнул вниз, проверяя её слова. И это было ошибкой.

— Ну ты и дрянь… — выплюнула она, смотря на меня с высоты своих каблуков.

— Перестань меня оскорблять, — я выдернула ворот из цепких лап, желая оставить её без пары ноготочков. — И найди в себе хоть каплю достоинства и перестань за ним бегать, словно побитая собачонка.

— И это ты мне будешь указывать что делать? Да что он в тебе нашел? — её ярко-красные губы скривились, а взгляд прошелся по мне пренебрежительно, пытаясь вдавить в грязь. — Ни кожи, ни рожи…