Крепче виски. Слаще колы
Шрифт:
Он медленно встал из-за стола, снимая очки.
— Это ваши крики разносятся по всему корпусу?
— Ты ей что-то сказал? — налетел Марк на брата, толкнув его в грудь.
— Угомонись! — повысил тон Павел. — Василиса, что происходит? — спросил он, посмотрев на меня.
Я старалась держать лицо, но нижняя губа предательски дрожала.
Больно... Как же это больно.
Но не от того, что я проплакала всю ночь, а от того, что на их лицах нет ни капли раскаяния.
Я полезла в свою сумку за телефоном подрагивающими руками.
— Смотри! —
На экране была открыта вкладка страницы литературного портала, где была выложена моя книга.
Без моего участия. Без моего согласия. Под чужим именем.
Брови Павла нахмурились, пока он несколько секунд смотрел в экран, не моргая, читая свое и имя брата на обложке.
— Василиса, это какое-то недоразумение, — вырвалось жалкое оправдание из его рта.
— Предательство и ложь теперь так называются? Недоразумением? — я поджала губы, пытаясь удержать всю обиду и злость на людей, которые были мне дороги.
— В последние дни я был загружен работой и твой роман еще даже не открывал.
— Конечно! Он сам просочился в сеть. Флешка с моей книгой была только у вас. И сколько ты на этом заработал? Хотя дело явно не в деньгах. Тогда что это? Спор? Удовлетворения своего личного эго? Что вы с этого получили?
— Это явно чья-то глупая шутка, — усмехнулся Марк, пытаясь приблизится ко мне, но Павел перегородил ему путь, вытянув руку.
— Мои чувства для вас шутка! Я… Я вам доверилась. А вы…вы… — слезы душили, и очень сложно было что-то сказать, хотя сказать хотелось так много. — Думаю, это было весело. Соблазнение наивной девчонки…
— Все не так, как выглядит на первый взгляд, — голос Павла звучал настойчиво, а на лице играли желваки.
— А даже рада, что все это, — я показала на нас троих пальцем. — Закончилось вот так.
Я ощущала горячие слезы, скользящие по щекам.
— Ничего не закончилось! — взревел Марк.
— Нет, это все. Через два дня я переезжаю в Москву. Документы из университета я уже забрала.
Смахнув последнюю слезинку и больше не дожидаясь никаких оправданий, я сделала шаг назад, отказываясь верить, что на этом все. Теперь, когда я знала, как мне может быть хорошо, сердце болезненно сжималось и сумасшедше билось о рёбра. Впервые за всю жизнь я ощутила нечто такое, что не могла описать словами, а теперь знала, что должна была отречься от этого чувства. Прекрасного и теперь недоступного.
Звук захлопывающейся двери за мной был подобно выстрелу. Для нас троих.
***
Бесконечные звонки от Павла и Марка больше не раздражали. Они начинали пугать своей одержимостью. Зачем? Зачем им пытаться мне что-то доказать после случившегося, когда кроме пустого - это не мы, они больше не могли ничего сказать и найти более весомые факты в пользу своей якобы невиновности.
Марк несколько раз подкарауливал около подъезда. Павел пытался поговорить прямо в университете, больше не опасаясь любопытных глаз и ушей в нашу сторону. Но все заканчивалось одним: скандалом и моими слезами.
Не хочу их
Только как забыть это…
Тру мочалкой кожу до покраснения, до боли, но все равно чувствую их фантомные прикосновения. Их запах, что смешался в удивительный альянс – смесь крепкого и сладкого, навсегда осел в легких.
Самолет в двенадцать дня, а я уже с вечера начинаю бросать вещи в чемодан, желая, как можно быстрее убраться отсюда.
— Васенька, — ласково позвала мама, тихонько приоткрыв дверь в мою спальню. — К тебе там пришли.
— Передай, что я не хочу его видеть. Никого из них больше никогда! — вещи летели в чемодан без разбора.
— Не знаю кого ты имеешь виду, но там какая-то девушка.
Глава 32
Вот кого, а пьяную Анфису я точно не ожидала увидеть на пороге своей квартиры. Ей еле удавалось балансировать на своих шпильках, и она вцепилась руками в дверной проем, пытаясь устоять на ногах.
Её голова была глубоко опущена вниз, но как только девушка услышала мои неторопливо приближающиеся шаги, платиновая макушка резко поднялась. Несколько прядок длинных волос прилипли к мокрым, видимо от слез, щекам, а остатки от черной туши были под глазами.
— О! Ва-си-ли-са, — произнесла Анфиса по слогам, расплываясь в улыбке, что была фирменной карточкой Джокера. — Ну что ты так смотришь? Ты хоть моргни или скажи уже что-нибудь.
— Что ты тут делаешь? — я оперлась бедрами о невысокий комод, сложив руки на груди.
Не то, чтобы мы это было шибко интересно, но выставлять человека за порог без знания причины зачем он вообще к тебе явился, я считала моветоном.
— Знаешь, что я просто ненавижу? — процедила она сквозь зубы, моментально меняясь в лице. — Когда ошибаюсь или оказываюсь не права.
Я громко выдохнула, подтверждая собственные мысли, что разговоры с Анфисой, тем более с пьяной Анфисой никогда не были и не могли быть продуктивными.
— Почему ты решила, что мне это должно быть интересно? — спросила равнодушным голосом, наблюдая, как одногруппница балансирует между моей квартирой и подъездом.
— Потому что это ты во всем виновата! — закричала она в пьяном бреду, падая коленями на коврик в прихожей.
— Это не я заливала тебе в горло Проссеко или что ты там пьешь.
Я хотела уже выставить её из квартиры, закрыть дверь и продолжить дальше кидать вещи в чемодан, но всхлипы Анфисы, что начинали перерастать в плач, заставили меня поменять решение. Подхватив её под подмышки, я поволокла тело на кухню, сажая девушку на стул. Она больше не плакала, а с любопытством смотрела за моими действиями, лишь изредка шмыгая и вытирая хлюпающий нос длинным рукавом.