Крепость души моей
Шрифт:
Узкая прорезь рта изронила пламя:
– Работать будем мы! Серафимы, высшие слуги Отца, пламенеющие к Нему любовью, изгоняющие мрак греха. Твой труд завершен, Владыка Камаил, хоть и не закончен.
– Закончен, – возразил Леопард. – Источник опасности ликвидирован. Город спасен.
– Спасен?!
Гигант взмахнул всеми шестью крыльями. Расхохотался, изрыгая языки огня:
– Что зовешь ты спасением, Владыка? Преисполнился город сей греха выше меры всякой, велик вопль на жителей его к Господу. Нам доверено испытать его, испытав же, поступить по Закону. Если потребуется,
Владыка Камаил поднял руку:
– Одумайтесь! Мы работали скальпелем, вы пришли с секирой. Истреблять должно грех, но не грешников!
Пламя вздымалось к потолку. Падало на пол, оставляя кипящие лужи. Даже керуб не выдержал, отошел подальше.
…Глаза Сергей сумел-таки открыть. Дышалось, правда, плохо.
Не касаясь ступнями камня, гигант приблизился, склонил красную личину:
– Кого вижу я? Не святотатца ли, взыскателя запретной тайны? Отчего не поступил ты с ним, Владыка, как Отец наш с безумным Озой, что простер руку свою к Ковчегу?
Ответа ждать не стал. Выпрямился, дохнул жаром:
– Исправим упущение твое!
– Не смей!
Сергей беззвучно ахнул: синичка!..
– Я – Посланец Третьей Сферы, хранитель и оберегатель. Сей человек под моей защитой!
Девушка в строгом платье, похожая на учительницу со старой фотографии, шагнула сквозь пламя:
– Никто не вправе восхитить душу его помимо воли Отца Небесного. Его властью велю тебе – убирайся! Прочь!..
– Не надо! – прошептал Сергей. – Не надо, не поможет…
Опомнился, закричал, обжигая горло:
– Уходи, пожалуйста! Не надо!..
Поздно! Темная молния ударила из щели-рта. Девушка упала…
…Птица упала, в последний раз дрогнула крылом.
Затихла.
Эх, птичка-синичка!..
– Все ли сказали слово свое? – громыхнуло под сводами. – Или есть тут еще безумец?
– Есть, – откликнулся знакомый голос.
Микки оправил пиджак. Ударил тросточкой о камень:
– Всесильный! Отдай святотатца мне. Ибо пуще жизни люблю я Закон, человека же сего ненавижу в сердце своем. Повели сокрушить кости его, растерзать плоть, прах же развеять без следа. В том вижу я свою награду.
– Да будет так! – упало сверху. – Делай свое дело, и покончим на этом.
На зеркальном лице – зеркальная улыбка. Трость вновь ударила в твердь. Пятый из Седьмой Череды подошел к человеку, протянул руку:
– Я был прав, Сергей. В нашем славном городе произошла очень интересная история.
Коснулся пальцами…
Тьма.
10:01
…даже праха…
Первой вернулась мелодия. Следом пришли слова – те самые, про слезинку. Еще ничего не понимая, просто радуясь, что слышит, он бездумно повторял их, не вникая в смысл.
…покажется… что плачется… и боль в душе уляжется…
Его крепко тряхнули за плечо.
Придержали.
– Не упадите, – сказал памятный голос. – Костюм новый, жаль пачкать.
Сергей открыл глаза, скользнул взглядом по миру. Улица, дома. Стертый булыжник. Деревья с пыльными кронами. Неяркий
Облака.
Микки.
Сергей сбросил с плеча чужую руку. Выпрямился:
– С костей начнем? Или с мяса?
Микки на миг задумался:
– С документов. В кармане пиджака у вас паспорт, три справки и диплом. Первым делом ознакомьтесь. А вообще, рискну повториться, я вам не слишком завидую. Война, мобилизация, тиф…
– К-какой тиф?
Сергей огляделся. Знакомая улица, знакомые дома. Знакомые? Этих фонарей не было. Куда-то пропал асфальт. И вывески…
– Тиф? – моргнул Микки. – Да какой угодно. И сыпной, и возвратный. Ладно, мне пора, разбирайтесь дальше сами. Свою задачу я выполнил. В вашем мире, в вашем времени от вас, Сергей, не осталось даже праха.
Вскинул ладонь к невидимому козырьку, пристукнул тростью.
– Постойте!
Сергей протянул руку, сжал в пальцах воздух.
Вдохнул, выдохнул…
На заборе, покрашенном известкой, желтела подозрительного вида газета. Наклеена косо, уголок оторван.
– Там должно быть число, – громко произнес Сергей, подбадривая себя голосом. – Число и год.
Подумав, добавил:
– Век тоже. Наверное…
Оставалось подойти – и взглянуть.
Заря над Содомом
День первый
10:17
…мы несем весть…
– Куда?
Двое шли по ступенькам с размеренностью автоматов.
– Куда, говорю?!
Двое шли в ногу, как на плацу.
Охранники сдвинули плечи, заступая дорогу. Сержант Рябоконь, молодой и тощий, взялся за рукоять дубинки. Он чувствовал себя джедаем. Лейтенант Млын, бывалый дядька с седыми висками, просто ждал. В животе лейтенанта бурчал маленький оркестрик. С утра Млын позавтракал вчерашним кулешом, и его пучило. Рябоконь, гаденыш, потешался насчет «газовой атаки». Млын глотал «Эспумизан» и отгавкивался: «Поживи с мое!»
Двое остановились на три ступеньки ниже охраны. Переглянулись; не сговариваясь, почесали кончики носов. Первый ткнул пальцем за спины стражей порядка: туда, мол. В мэрию.
Куда ж еще?
– Немые? – предположил сержант Рябоконь.
Лейтенант Млын пожал плечами.
– Нельзя, – отрезал он. – Сессия.
Двое молчали. Ждали.
– Записывайтесь на прием, – велел Млын. – Вам назначат.
Его не поняли.
– Вход на запись слева за углом.
Млын показал рукой для наглядности.