Крепость души моей
Шрифт:
Леопард приподнял голову, блеснул красным огнем глаз.
– Кто именно, пока не знаем, – раскрыв папку, Микки вынул несколько густо исписанных листов. – Крутились там подозрительные личности… Список у нас есть. Установим! Так вот, если «Москва 2» – аппарат не из лучших, то у другого могла быть более совершенная техника. Имея качественные фотографии, внешний вид Ковчега легко воспроизвести. Думаю, это и происходит сейчас в городе. Отсюда бессистемность происходящего. По пульту управления лупят молотком, монтируют новые
– Это лишь копия, Микки!
Зверь исчез.
– Допустим, вы правы, – Владыка Камаил Девятый устало опустился в кресло, провел ладонью по лицу. – Но копия не может повторить оригинал в главном. Вспомните! «И положи в ковчег откровение, которое Я дам тебе…» А это просто деревянный сундук с украшениями. Разве что…
Крепкий кулак врезался в стол, припечатав царапины от когтей:
– Люди! По Образу и Подобию! В каждом – ничтожная часть силы Отца. Ничтожная! Но здесь их полтора миллиона, потомков Адама!..
– Точная копия собирает эти крохи воедино, – подхватил Микки. – Того, что есть, не хватает для реального воздействия. Но вызвать очень убедительный образ вполне возможно. Вот и все! Я иду составлять доклад, а парни ищут ядерную бомбу в сарае. Материалы я оставлю вам, шеф…
Игемон Микки подошел к столу, протянул папку.
– Стоп!
Владыка Камаил Девятый зубасто ухмыльнулся:
– Не спешите, мой умный Микки. В таких делах ума недостаточно, требуется мудрость. Как вы думаете, кто должен найти Ковчег? Найти, отыскать, указать на него… Какие еще есть синонимы? Ах, да! Простереть руку… Тут важно подобрать правильную формулировку.
01:11
…я уже привык…
– Валюха! Валентин!..
Гулкий удар сотряс старую ракушку. Кулак лупил в железные ворота.
Удар, еще один, еще!
– Ты там не угорел? Конец Света пропьешь, п-пьяница!
Давно не смазанные петли с натугой заскрипели. В щель высунулась лысая голова. Принюхалась, скривила узкий рот:
– Я-то трезвый… Ладно, заходи.
Последовать приглашению бородатый художник-концептуалист не смог. Не вошел, ввалился, едва не грохнувшись у порога. Рука, сжимавшая бутылку «Hennessy», взметнулась вверх.
– Х-хватай! Уроню же!..
Валюха оказался проворен. Бутылку спас, усадил гостя на табурет. Отойдя на шаг, полюбовался зрелищем.
– Нажрался, – констатировал он без тени симпатии. – У кого из нас печень?
Бородач вздернул лохматую голову:
– Нажрался, да! Потому как перехожу Ру… Ру… Руби…
– Рубикон, – сжалился лысый. – Что, снова женишься? Лишняя квартира образовалась, девать некуда? Ладно, по такому случаю… Я все равно на сегодня закончил.
Второй табурет. Старая газета, обязательные «мухинские» стаканы.
– Ну, дюралюминь!
– Дюр-минь! Вздрогнули!
Странное дело, но после глотка «Hennessy» бородач определенно протрезвел. Окинул живым взглядом мастерскую, с удовлетворением рассудил:
– Делом занят! Молодец, Валюха!
Лысый разлил очередную порцию коньяка:
– Сроки. Я на итальянца работаю, который фильм приехал снимать. Урод редкостный, пидор, псих ненормальный. Но не жмот. Заплатит, долги раздам.
Бородач затряс гривой, сгреб рукой стакан:
– Да, ты – молодец. Трудяга! А я… Ходил, глядел. Вот это инсталляция! Огненное небо – и миллион людей под ним. Ни хрена подобного нам не создать, Валюха! Мы просто творцы, а есть Творец с Прописной буквы. Эх, вернусь к натюрмортам! Лучше честно копировать действительность, чем…
Не договорил, подавился воздухом. Призрак – прозрачный, в белом развевающемся балахоне – бесшумно проплыл над их головами. Сперва над лысой, затем над лохматой. Оскалил череп-личину, погрозил костлявым кулаком. Валентин махнул ему вслед, повернулся к другу-приятелю:
– Не обращай внимания! Работа такая, я уже привык.
– Р-работа?!
– Ну что, дюралюминь?
01:20
…лишние пятьдесят лет…
– Не хочу, пожалуй, – рассудил Сергей.
Он с подозрением косился на жидкость, что плескалась в рюмке. Добро бы желтое, на крайний случай, зеленое, как у братьев-бенедиктинцев. Но не фиолетовое же!
Далида, весело рассмеявшись, откинулась на спинку глубокого мягкого кресла. Рыжему досталось такое же, но он предпочел примоститься на самом краю.
– Вы очень забавны, Сергей! Вас, невинных, соблазнять – одно удовольствие. Как говорится: она его… ну, допустим, оприходовала, а он влюбился. Не буду, не буду!.. Пейте!
Свою рюмку брюнетка уже успела опустошить. Достав пачку сигарет, она придвинула пепельницу, но спохватилась:
– Вы, наверное, не курите? Тогда и я не стану. Теперь ясно, почему Микки рычит при упоминании вашего имени. Сходятся противоположности, а у вас с ним чуть ли не полное единство взглядов.
Сергей честно попытался представить, как рычит его симметричный дружок. Нет, не смог. И пить раздумал. Сумрачная комната смахивала на западню. Резкий запах благовоний, квадратное (трехспальное?) ложе небрежно застелено пунцовым одеялом. Фигурные бутылки с разноцветным содержимым на подоконнике. И, конечно, сама хозяйка.
Далида. Далила!
Он кашлянул, пробуя голос.
– Это Микки поручил вам со мной встретиться?
Далида улыбнулась, подалась ближе:
– Встретиться? Бог мой, как смешно вы изъясняетесь! Не встретиться, а переспать. Да так, чтобы у вас слюнки капали и глазки моргали…
Обернувшись, она кивнула на пунцовое одеяло:
– Задание из простых. Я не шлюха, но опыт имеется…
Слова журчали прохладным ручьем в пустынном оазисе. Сергею почудилась фальшь. Слишком все нарочито: благовония, напускной цинизм, чрезмерная говорливость. Что прячешь за ширмой, Далида-Далила? Робость? Страх? Желание вызвать на откровенность?