Крепость
Шрифт:
Наш матрос-сигнальщик с помощью створчатого щитка передает на суда, следующие за нами, светограмму, которую диктует шеф. Из-за сильного ветра, дующего с бакборта, не могу четко разобрать, о чем идет речь.
Несколько позже забираюсь к сигнальщику. Здесь хороший обзор и я вижу весь корабль от носа до кормы. Ветер теперь, словно стена, на которую мы то и дело натыкаемся. Обычное соединение неба и моря – ясное для легких, темное для тяжелых элементов двух стихий – словно вывернулось наизнанку: море посветлело, а небо стало тяжелой, угрюмой, мрачной массой.
Корабль останавливается.
С кормы доносится шум двигателей: Может, с кораблем что-то случилось? Если подойдут томми, придется его спасать. У тральщиков почти нет возможности сбежать от огня противника.
Спасать? Вот этими жалкими писюльками – пулеметами? А у судна, вооруженного артиллерией, наверное, огневая мощь побольше, но недостаточна, если подойдут к нему несколько торпедных катеров врага и при свете осветительных ракет нанесут свой удар по корпусу.
Вот доносится звучное гудение. Самолеты? Гул налетает на нас, держится несколько мгновений и вновь удаляется. Держу ушки на макушке и верчу головой во все стороны. Ощущаю себя звуколокатором.
А это что? Издалека слышно гудение. Неужели катера? Мы обнаружены? Нас готовятся остановить? Ни зги не видно: на небе опять плотная облачность, море – чернильно-черное. Горизонт совершенно неразличим.
Стоим, соблюдая полную тишину. Это обычный в таких условиях трюк: Полная тишина, двигатели заглушены, ничем не выдаем своего присутствия.
И вновь странное гудение и рев. Никаких сомнений: это завели двигатели другие, тоже остановившиеся корабли. Так как они ничего не слышат, то начинают спешить. Старая детская игра в казаки-разбойники! На U-96 мы тоже пытались разыскать противника темной ночью. «Чад из труб корабля можно уловить за милю, – говорил Старик, стоя на мостике, – когда ветер в нашу сторону». Конвой, должно быть, был тогда довольно близко. После похода, 2-ой вахтофицер получил за свой чуткий нос, прозвище «нюхач».
Вдруг наш корабль освещается желтым светом: далеко позади нас висит в небе осветительная ракета и распадается на сотни алмазных звездочек. Затем она по нисходящей опускается вниз. Удивительно долго в небе сохраняются искры ее вспышки.
– Если они думают о Дьепе, то несколько опоздали, – лаконично произносит Шеф.
Полдюжины прожекторов, рыскающих по небу у нас за кормой, собирают свои лучи в одну точку и медленно ведут ее сначала влево, затем вправо. Этот пучок света пресекается с отраженным морем светом луны, вновь появившейся на небе: светло-голубой ливер и толстая, желтая извивающаяся змея.
И опять наш корабль залит потоком света.
Еще одна проклятая ракета! Мы такую иллюминацию не заказывали.
– Две, три, четыре елочки! – считает стоящий рядом сигнальщик. В свете ракеты ясно различаем дугу берега. Другие корабли стоят пугающе отчетливо на яркой, зеркальной глади моря.
–
Какая-то искусственность ощущается в неподвижности моря – оно словно вырезано из фольги. Хотя море ярко освещено, небо по сторонам светового пятна остается темным – неземное освещение. Хочется броситься на палубу и закрыться руками от слепящего сета. Стоим в середине светового пятна, как на ярко освещенной сцене. Сейчас начнут палить в нас.
Слышен тяжелый рев, становящийся все громче, затем стихает, почти исчезает и нарастает вновь. Теперь звук напоминает грозовые раскаты. Это не катера: гудение и шум доносятся сверху. Наверное, летят армады бомбардировщиков, которые кажутся все ближе и ближе, но их никак не разглядеть.
– Наших опять не видать! – доносится шепот.
– Заткни пасть! – раздается хриплый рык.
Хотя с неба и льется свет, могу разглядеть лишь тени других кораблей, как далекие рифы: без отражения, хотя море зеркально чистое. В заоблачном реве ухо вдруг улавливает глухой колеблющийся бас, словно из огромной трубы.
Бас быстро усиливается. Может с мотором у этого летуна что-то не в порядке? И зачем над нами висят эти осветительные ракеты, если рядом нет штурмовиков?
– Чертовски хотят узнать, где мы есть, – слышу чьё-то бормотание.
– Тогда они не стали бы освещать всю местность!
– Они долбят позиции ФАУ-1. Точно! И уже высаживаются!
Поворачиваем к берегу. Он вырисовывается как узкая, но ярко-темная полоска между серебряным морем и блеклым небом. Бледный свет луны слабеет, но затем, с новой вспышкой вновь обретает прежнюю яркость. С полдесятка рассеянных огней проплывает в небесной вышине между нами и берегом.
Наш корабль начинает движение. Снова подают кофе: средняя вахта. Но не стоит смотреть на часы.
Невольно думаю: славно, что наконец-то прекратилось освещение ракетами. И уж совсем хорошо, что жареный петух не клюнул. Но будто сглазил: в следующий миг белые и красные следы трассирующих снарядов, словно два жонглера балуются своими булавами, покрыли небо. Высоко над трассерами взрываются желтые молнии. Никаких сомнений: это зенитные снаряды. И опять несколько громовых раскатов. На наших касках вновь и вновь вспыхивает отражение вспышек взрывов. на секунду видны на небе темные облачка разрывов зенитных снарядов. далеко в нашем тылу вспыхивают новые лучи прожекторов. Над водой эхом разносится гром разрывов.
– Ну и фейерверк! – выдыхает Шеф.
Поступает доклад о замеченных по курсу тенях. Вижу, как зенитные расчеты расчехляют хоботы своих пулеметов, и наводят их на цель.
Ужель мы встретим английские катера? То это? Почти слившиеся с водной поверхностью выступы: два, три, четыре.
От напряжения кровь застучала в висках. Пристально всматриваюсь в освещенную молниями разрывов морскую поверхность. Поступает доклад, что увиденные тени принадлежат, скорее всего, транспортам, перевозящим артиллерию. Происходит обмен сигналами опознавания – две красных, две белых звезды – и люди облегченно опускают автоматы и стволы пулеметов на турелях.