Крепость
Шрифт:
Майор с такой укоризной в голосе произнес все это, словно это я виноват во всем случившемся: «Но теперь у нас должно появиться чудо-оружие! К сожалению, им стреляют лишь по Лондону, вместо районов сосредоточения войск противника – или хотя бы по этому вот плацдарму. видно в берлине или еще где, думают, что, увидев свои горящие дома, солдаты противника рванут домой, и мы победим.»
Ничего себе: Этот майор еще и циник!
«Наши части, прямо в районе высадки сил противника тоже не дремали. Такого еще не было: наступление с моря, воздуха и суши одновременно – настоящий огненный мешок, полностью накрывший плацдарм. Неразбериха была та еще! И наша контратака вскоре завязла. В соответствии с высшим благоразумием – по системе «стой там – иди сюда!» Ничего не ясно. А теперь сложилось так, что из-за потери контроля в воздухе, наши резервы едва могут пробиться
Легким кивком головы выражаю свою благодарность, однако внимательно слежу, чтобы ни на секунду не расслабиться и чувствую, что живая образная речь 1-А захватывает меня.
«Вот здесь, теперь соединились обе группировки…, – 1-А скользит ладонью по карте, – А этого нельзя было допустить. Все – удерживаемое противником – почти 100 километров шириной – имеет изменяемую глубину до 30 километров. А вот здесь их натиск особенно силен».
Говоря это, майор хватает в руку прозрачную линейку и ведет ею по карте – туда-сюда – так быстро, что трудно уследить.
«В начале, во время первых дней можно еще было выровнять положение. Но затем, на третий день, они уже зацепились как клещи. 1-й танковый корпус СС едва успел принять контрмеры! Он стоял вот здесь…» – Рука с линейкой быстро скакнула вверх, но у меня не было времени читать названия местности. – «Даже в полдень, 6-го числа, они еще могли что-то сделать. Но затем все дорожные узловые пункты настолько плотно паслись с воздуха, что движение могло осуществляться только поздно ночью. Здесь вот стояла 21-я танковая дивизия, здесь – 12-я танковая дивизия СС и учебная танковая дивизия. Но им не удалось образовать ударный клин.»
Голова кружится от цифр. Как все это запомнить? До этого разговора я и не подозревал, что здесь имелась еще и учебная танковая дивизия! Стоило бы наивно спросить 1-А: Танковая дивизия – это сколько танков? А танковый корпус? Но лучше не показывать свое незнание.
1-А загребающими движениями указывает на тыловые позиции: «У нас здесь стояло 8 дивизий. А теперь у нас нет ни железнодорожных сообщений ни грузовиков. Ночью, бывало, еще удавалось до них добираться. А теперь вообще нет никакого сообщения.» – «А самолеты?» – «Да что вы!» Майор задумывается, а затем яростно произносит: «Бог знает, почему так всегда здесь было: ни столько, ни полстолька, и никакой твердости в решениях. Думаю, от представления того, как будет проходить вторая высадка союзников, ОКВ и Фюрер должны повеситься в Берлине еще сегодня.» – «А Роммель?» – «Командующему это не грозит. Он думает совершенно иначе.» – «Он был здесь?» – «Здесь нет, Но поблизости.»
Я уже было собираюсь поблагодарить майора, но тут он бросает: «Известно, что на Острове стоит значительная концентрация войск: минимум 30 дивизий, и надо здорово поломать голову, чтобы понять, куда они нацелены».
Удивительно, что 1-А, чей голос звучит все еще возмущенно, начинает говорить с извиняющими интонациями: «А почему они должны высадиться в ЕЩЕ одном, может быть более труднодоступном месте, если у них уже есть проторенная тропинка? И фронтовая линия у Ла-Манша хорошо это подтверждает. С чего бы это англичанам захотелось бы нарочно ломать себе шеи? Но, несмотря на все это, вся 15-я Армия связана возможными событиями!» 1-А показывает кивком головы, что он не понимает решения, принимаемые в штабе Фюрера. Затем, сделав полшага назад, он бросает линейку в левый угол карты и ладонью накрывает большую область на ней: «Но даже здесь, в Бретани, и на островах Ла-Манша имеется некоторое количество войск, более 30000 человек – и даже танковый полк. Но он не может быть задействован. Нам надо готовиться к суровому испытанию. К примеру, у нас здесь давно не достает горючего и боеприпасов.» – «Как же будет дальше?» – «Это можно легко представить: чем больше ИХ высадится, тем тяжелее будет наше положение – это логично. Дальше вперед – вот сюда – и будет позиционная война. Но это звучит очень напыщенно, т.к. все позиции ни что иное, как траншеи, стенки и окопы – но никакой четкой линии. «– «А танки?» – «Танкам, в основном, придется всю игру простоять здесь. Видите ли, местность эта для танков неподходящая. Дальше, впереди, больше на запад, фактически есть еще танки, да проблема в том, что они закопаны.» – «Закопаны?!» – «Иначе они уже были бы уничтожены. здесь танки в большей опасности чем на поле боя. заросли кустарников и живые изгороди уменьшают обзор и за каждой из этих изгородей может стоять противотанковое орудие или солдат
1-А пожимает плечами в недоумении, словно показывая мне, что его вины в этом нет. «Дальше на запад иногда вспыхивают танковые дуэли, но у нас такого нет. Здесь больше наскоков и прощупываний. Никто не знает, когда высадка начнется на самом деле. Но одно известно наверняка: СКОРО! Натиск врага усиливается не по дням, а по часам. Что касается потерь, то они у противника огромные! Мы тоже не можем пожаловаться на их отсутствие.» – 1-А погружается в раздумья, из которых через мгновение выходит: «Меня удивляет то, что за нами, в тылу, еще парашютисты не высадились. Если они это сделают, будет нам жарко!» Опять впал в прострацию. А затем обращается ко мне с насмешкой в голосе: «Кто-то напечатает то, что вы здесь разнюхали?» – «Могу лишь надеяться на это!» – «Надеяться?! – произносит 1-А, – но если вы полагаете…» – он умолкает на мгновение, а затем продолжает: «Союзники понавезли сюда всякой всячины, целые завалы новых конструкций и полный арсенал специально оборудованных танков, к примеру – если мы говорим об этом: танки с пеленгаторами, танки-мостоукладчики и танки, которые могут укладывать на мокром песке парусиновую проезжую часть. А еще плавающие танки и подобную дребедень.»
С эти звучат как настоящее признание невиданных чудес и полное удивления. А я и не подумал раньше о том, что с обычными танками подобную высадку не могли начать. Танки-путеукладчики, настилающие дорогу из парусины: в дурном сне такое не приснится! Охотно бы взглянул на них.
Мое видение высадки союзников обретает все большую резкость. Мостоукладчики – охотно узнал бы, как они действуют. И эти танки-мортиры – могу лишь вообразить себе: навесной огонь, тяжелые «чемоданы», накрывающие сверху немецкие блиндажи. Едва ли возьмешь их простой гранатой. Но навесным огнем сверху, наверное, можно. Укрытия под городком Шмен-де-Дам были разрушены именно так.
Наступает мой черед говорить. Пауза, которую выдерживает мой «экскурсовод», вызывает во мне чувство неловкости. Надо воспользоваться моментом и спросить пару вопросов: Где, собственно говоря, находился в ночь вторжения командующий группой “Запад” (OB West), генерал-фельдмаршал Рундштедт? Кто на самом деле руководит всем: Рундштедт или Роммель? Но внутренний голос предупреждает: эти вопросы могут обидеть майора. Разве я не слышал о различиях между Роммелем или Рундштедтом?
Ведь именно Рундштедт, будучи начальником Роммеля, позволил противнику высадиться, желая его ПОТОМ уничтожить.
Роммель же наоборот придерживается мнения, что оборонительные силы должны находиться непосредственно на участке высадки противника, для того, чтобы помешать его закреплению. Введение в бой далеко отстоящих войск было, по его мнению, едва ли возможно из-за превосходства противника в воздухе. И именно Роммель настойчиво добивался расширения строительства укреплений и разных препятствий на береговой линии.
В этот момент, без моего вопроса, всплывает имя Роммеля: «Генерал-фельдмаршал Роммелю подчиняется группа армий «Б» – 7-ая Армия – генерала Доллманна здесь и в Бретани и 15 Армия – генерала Залмута – в Па-де-Кале и во Фландрии. А еще 88-й армейский корпус в Нидерландах – это в общем 43 дивизии. Мы все здесь относимся к 7-й Армии. С начала ноября 1943 года генерал-фельдмаршал ответственен за защиту немецкого побережья, а именно: от северной оконечности Дании до испано-французской границы – общая протяженность береговой линии 4500 километров! Вы можете себе это представить?» – «Невероятно!» – вырывается у меня и я рад, что 1-А продолжает: «Фон Рундштедт командует, как командующий группой «Запад», в общем 60-ю дивизиями, одна из которых, как я уже говорил, стоит на островах пролива Ла-Манш, – помолчав, 1-А продолжает: – Ведут курортную жизнь: мягкий климат, хорошая еда и выстрелов не слышно, а здесь важен каждый человек.»
Несмело, украдкой, смотрю на 1-А, но тот весь погружен в карту. Может быть, он хочет меня заставить выбраться из моей раковины? Осторожно, говорю себе, ты совсем не знаешь этого человека! «А какие части и соединения стоят непосредственно в районе Вторжения?»- «352-я дивизия, 711, 716 и 709. Все 7-й Армии группы «Б». Сюда же входят 2-й парашютно-десантный корпус и 3-й зенитный корпус – подчиненные 3-ему Воздушному флоту.» – «3-ему Воздушному флоту?» – «Да. 3-ий Воздушный флот пока существует. Но состоит, к сожалению, теперь лишь из наземного персонала.»