Крепостная маркиза
Шрифт:
— Думаю, Агриппина и сама об этом догадывается. Кстати, у вас нет на примете молоденькой девушки, которая могла бы работать горничной?
— Конечно же, есть. Могу посоветовать неплохую девочку. Она еще очень молода, но так проворна и умна… Для некоторых дел господам нужны именно умные слуги.
— Мама… — баском остановил ее речь один из сыновей. — Ее сиятельство наверняка устали и хотят отдохнуть, а мы, если ты помнишь, договорились с мельником, что после обеда привезем ему мешки с зерном…
— Да, да, прости, сынок, я совсем забыла про мельника, — разулыбалась мать и посмотрела на Соню. — А если вам захочется побывать в деревне, вы всегда будете нашей желанной гостьей. Не правда ли, мальчики?
— Правда, матушка! — опять в один голос проговорили ее сыновья, внебрачные отпрыски маркиза Антуана де Барраса.
Семейство Фаншон отбыло в своей повозке, не переставая на все лады восхвалять покойного маркиза, так что Соня едва успела прокричать им вслед:
— Мадам Фаншон! А вашу девочку вы завтра пришлите.
Та обернулась и крикнула:
— Пришлю непременно.
И еще долго махала остающимся в замке платком, словно уезжала в неведомую даль, а не к себе домой всего за пару лье от Дежансона.
8
Едва справившись с делами, Агриппина и Софья, словно две заговорщицы, закрылись в одной из комнат, чтобы обговорить, что они возьмут с собой в подземелье. Собирались основательно. Соня на всякий случай даже прихватила с собой фляжку с напитком, который в свое время прислала мадам Фаншон.
Агриппина поила им больного маркиза.
Травы, настоянные на водке, поддерживали ослабленные от болезни или переживаний силы. Бывшая любовница маркиза между прочим призналась, что потихоньку увлекается фармакопеей. Понятное дело, не имея патента, лечить соседей как лекарь мадам Фаншон не решается, хотя они все равно ходят к ней и просят дать нужной травки то от зубной боли, то еще от чего… Но близких от разных хворей она успешно излечивает. Вот только маркиз де Бар рас умер, ему она не помогла… Но с другой стороны, дай и нам бог столько прожить!
А ведь именно старый маркиз подарил мадам Фаншон, своей приятельнице — этим словом, запинаясь, назвала отношения между нею и покойным Антуаном сама мадам, — фляжку того эликсира.
— Мосье Антуан очень сокрушался, что его друг Джереми умер и не успел сообщить ему состав эликсира, который помогал ему так долго чувствовать себя бодрым и здоровым. Ах, если бы иметь еще такую же фляжку… Может, и я смогла бы попробовать…
Француженка осеклась, как будто нечаянно проговорилась, а Соня так ее словам удивилась, что даже не сразу догадалась свое удивление с лица убрать.
Мадам Фаншон, наверное, обиделась. Да и Соня хороша: уж если женщины не станут воспринимать друг друга всерьез, что же тогда говорить о мужчинах. Разве не пытается сама княжна… княгиня… — запутаешься в этих титулах! — овладеть кое-какими из занятий, которые до недавнего времени считались исконно мужскими. Впрочем, встречался в жизни Сони один мужчина, который так не считал… Это был некто Жозеф Фуше…
Ох, вот теперь и она уподобилась Агриппине.
В который раз за последнее время вспоминает мужчину, который однажды ворвался к ней в спальню и едва… Можно подумать, она сожалеет, что это «едва» ничем не закончилось!
Но надо было срочно исправлять положение: нехорошо обижать такую приятную женщину, как мадам Фаншон.
— Не расстраивайтесь вы так, — сочувственно проговорила Соня, — к сожалению, от старости лекарства нет.
— Антуан считал, что есть, — не согласилась с нею селянка. — И оно должно помогать если и не вовсе стать бессмертным, то, по крайней мере, спокойно прожить два срока жизни, отпускаемого обычно простым смертным.
Соне пока было далеко до старости, и, наверное, поэтому сетования мадам оставили ее равнодушной.
Что поделаешь, утерян рецепт эликсира. Значит, так богу было угодно…
Соня и Агриппина решили не посвящать Эмиля в свои планы во всех подробностях. Объяснили только, что старый маркиз перед смертью рассказал, как открыть ход в подземелье, потому и решили они спуститься туда, посмотреть, что это за подземелье.
— Надеетесь с привидением познакомиться? — пошутил Эмиль.
— Вы тоже его слышали?
— Понятное дело, слышал, — кивнул он. — Вот только Агриппина не верит, будто оно кричало: «Выпустите меня отсюда!» Мол, просто выло, и все. А я слова хорошо расслышал. Подумал даже, что на двери в подземелье еще при строительстве охранное заклятие наложили. Чтобы, значит, нечисть всякая наверх в замок не прорвалась. Или крест чудотворный серебряный в стену вмуровали. Мало ли… Предки в таких делах много больше нынешних аристократов понимали. В тех замках, где об этом вовремя не подумали, привидения по комнатам расхаживают. Скольких людей удар хватил при виде какого-нибудь скелета в белом или другой нечисти…
И хотя совсем недавно Соня считала точно так же, но отчего-то на слова Эмиля она разозлилась.
«Нет, права была маменька, нельзя прислуге большую волю давать, — подумала про себя княжна. — Вишь, как он рассуждает: и про теперешних аристократов, и про прежних. Что бы он понимал! И все потому, что пусть и небольшую, а власть почувствовал…»
Наверное, в аристократах неистребимо желание от простого люда отгородиться, провозгласить себя носителями другой крови. Насчет голубого ее цвета это, конечно же, шутка, Соня точно знает, что у нее кровь такая же красная, как у всего остального человечества. Но вот не избежала же и она соблазна провозгласить себя по всему отличной от простолюдинов.
А насчет характера Эмиля… Так ли уж права Агриппина, будто он, завидев золото, его не возжелает?
Деньги Флоримона он, может, и не трогал, боялся, а кого ему теперь бояться? Одна Агриппина чего стоит. Уж он-то, в постели с новоявленной маркизой лежа, небось изучил ее вдоль и поперек. И какая она после этого для него госпожа? Чего, скажите на милость, ему бояться ту, которой он вертит как хочет?
Нет, допускать его к тайне золота не стоит. Сердце чувствует, не стоит!
А Патрик… Да, он остался с Соней. А вдруг причина этого — всего лишь очередное распоряжение Иоланды де Полиньяк, подруги королевы Франции, герцогини, неведомо как держащей в руках такого на первый взгляд независимого человека, как этот якобы гвардеец.