Крепостной ансамбль Мангупа

Герцен Александр Германович

Рис. 41. ВЛО. Башня В. 4. План и фас.

Показательна для турецкого периода перестройка башни В.4 в верховьях Табана-дере. Восточная ее половина сохранила первоначальную планировку и бутовую иррегулярную кладку времен Феодоро, а западная, полукруглая в плане, сложена из тесаного камня (рис. 41). Для возведения этой части башни был использован набор камней, взятых из апсиды большой базилики, радиус которой совпадает с кривизной пристроенной части башни. Использовались также орнаментированные наличники, аналогичные базиликальным. В основание кладки

были уложены христианские надгробия. Характерно венчание башни массивными мерлонами, которые, как хорошо здесь видно, поставлены были при турецком строительстве. Такие же мерлоны есть на трех башнях в Гамам-дере. Появление этих элементов обычно относится к рубежу XV–XVI вв. (310, с. 322).

Реконструкция оборонительных сооружений была в основном завершена к 1504 г., о чем свидетельствует письмо, написанное в этом году Менгли-Гиреем к Ивану III, в котором сообщается о посылке султаном Баязидом II (1481–1512) тысячи мастеров из Мангупа и Кафы для строительства Перекопской крепости (163, с. 173).

Возведение новой оборонительной линии в Табана-дере свидетельствует о попытке [154] поддержания старой ГЛО, но реально, по сведениям путешественников (Мартин Броневский, Эвлия Челеби) и археологическим данным, главным рубежом крепости фактически становится ВЛО, а укрепление А.XI играло роль передовой стены (рис. 42).

Рис. 42. Крепостной ансамбль Мангупа. Ситуация в XVI–XVIII вв. Схема. [271]

Окончательно боевое значение Мангупская крепость потеряла к 70-м гг. XVIII в., когда Турция в результате ряда поражений от русских войск вынуждена была вывести свои гарнизоны из крымских крепостей, бывших оплотом османского военного присутствия в Северном Причерноморье.

Заключение

Мы рассмотрели основные этапы эволюции крепостного ансамбля Мангупа. Главное внимание было уделено раннесредневековому периоду существования крепости, поскольку он особенно привлекал исследователей, но был хуже чем последующие освещен архитектурно-археологическими источниками. Открытие неизвестной раннее системы оборонительных сооружений, обеспечивавшей защиту всей территории Мангупского плато, позволяет лучше осмыслить значение крепости в истории раннесредневековой Таврики, поставить ряд вопросов ее экономического, этнического и политического развития. Одна из ближайших задач — сопоставление основных этапов развития крепостной системы Мангупа с другими укрепленными пунктами горной Таврики. Однако здесь есть ряд трудностей, поскольку оборонительные сооружения этих городов или недостаточно изучены, или же не дают цельной картины развития от зарождения укрепления и до его угасания. Даже на Эски-Кермене, оборона которого считается хорошо изученной, невозможно пока четко выделить большие периоды в жизни оборонительной системы, так как исследователи обращались главным образом к раннесредневековым сооружениям.

В более выгодном положении находится Херсонес, где с дореволюционного времени ведутся археологические исследования крепостных стен. Можно указать на совпадение периодов усиления оборонительного строительства Мангупа и Херсона, относящихся к V–VI вв. (Херсон — V–VI вв., Мангуп -2-я половина VI в.) и IX–X вв. (Херсон — IX–X вв., Мангуп — 1-я половина IX в.) (19, с. 8). Однако строительная история оборонительной системы Херсона неизмеримо сложнее. Долгое непрерывное существование города (свыше 1800 лет) обусловило многократные перестройки его защитных стен и башен. Не раз менялись очертания крепостного полигона. В средневековом Херсоне оборонительное строительство было во многом обусловлено рамками, заданными античными фортификациями, что затрудняло применение новых инженерных решений.

В этом отношении Мангуп дает иную

картину. Здесь не было античного фортификационного субстрата, который бы накладывал отпечаток на развитие системы крепостных сооружений. В эпоху раннего средневековья Мангуп был tabula rasa в смысле создания здесь крепости, На его примере хорошо видны как влияние античного теоретического военно-инженерного наследия, так и творческие поиски новых решений, отвечающих возможностям и потребностям новой эпохи, практическим задачам, диктуемым конкретными условиями местности, на которой разворачивалось строительство. Поиск аналогий этому явлению прежде всего приводит нас в Балканский регион, где, как отмечалось, происходили сходные процессы.

Вопрос о конкретном участии Византии в создании Мангупской крепости остается весьма сложным. Мы говорили о возможности опосредованности этого влияния, проникавшего в глубинные районы Таврики в различных формах и в разное время. Вероятно, можно говорить о тесном переплетении в этом процессе внешних тенденций, проводником которых был византийский Херсон, и явлений внутреннего социально-экономического и этнического развития населения горной Юго-Западной Таврики. Несомненно, что его географическое положение между византийским Черноморьем и кочевнической степью приводило к неоднократным колебаниям в соотношении этих двух тенденций. Однако, на наш взгляд, распространение христианской идеологии в форме православия обусловило на протяжении всего существования Восточной Римской империи тяготение Таврики к византийскому культурному миру, что неоднократно отмечалось А. Л. Якобсоном.

В области военного зодчества это хорошо заметно в раннем средневековье, только в период развитого феодализма принципиально старую защитную систему дополняют новые инженерные решения, совершенствуют ее, но не заменяют. Только с широким внедрением огнестрельного оружия в практику крепостной войны, совпавшим в Крыму с временем турецкого владычества, происходит перепланировка крепостной системы Мангупа.

Результаты их исследований дают представление об основных этапах исторического процесса в Таврике на протяжении почти полуторатысячелетнего периода. Прослежена эволюция города-крепости, первоначально крепости византийского облика, в IX–X вв. превратившейся в малонаселенную крепость-убежище на византийско-хазарском пограничье; в XIV–XV вв. в феодальный город — столицу княжества Феодоро, сыгравшего заметную роль в истории средневекового Крыма. Наконец, на последнем этапе — в XVI–XVIII вв. — крепость существовала в качестве [155] опорного пункта османского владычества в Горном Крыму.

Таким образом, самые значительные периоды активного строительства защитных сооружений Мангупа отражают три эпохи в крымском средневековье: раннесредневековую, развитого феодализма и позднесредневековую. Первая и последняя характеризуются наиболее широким размахом в создании и реконструкции укреплений, что связано со стремлением Византии, а затем Османской империи закрепиться на Крымском полуострове. Второй период дает картину социальной дифференциации населения в условиях оформившихся феодальных отношений, но при ограниченных экономических возможностях горного района Таврики, что нашло отражение в фортификации Мангупа данного времени: крепостное строительство велось в рамках, заданных предшествующим периодом. При этом наблюдается стремление использовать новейшие достижения военно-инженерного искусства.

За крепостными линиями Мангупа легко угадываются контуры явлений более широкого исторического плана. Дальнейшее накопление фактического материала позволит перейти к решению проблем более высокого уровня. Информативный материал Мангупа далеко не исчерпан. Эффективно использовать его — задача, вытекающая из всего хода развития исследований этого ключевого памятника истории средневековой Таврики.

Список использованной литературы и неопубликованных источников