Крещение огнем. Мертвые не умеют смеяться
Шрифт:
Убедившись, что дежурка замолчала навсегда, бойцы рванулись к дверям подсобки, в которые уже отчаянно колотились запертые товарищи. Однако оставались еще и «стрелки» — Виктор Касимов и Мурашко.
И, мстя за смерть товарищей, они открыли огонь, хотя тот же здравый смысл подсказывал не вступать проигранный, едва начавшись, бой.
Первая пуля из «Сайги» Мурашко досталась Артуру, так и не успевшему переварить тот факт, что только что, своими руками, впервые убил человека.
Выстрел угодил в живот чуть ниже ребер, пробила желудок и застряла в позвоночнике, но не убила сразу.
Следующая
Василий Бежко, почти успевший скрыться за надежной броней машины, вдруг странно всхрапнул и осел на снег, в предсмертной судороге зажимая простреленную шею. Но этого умудрился никто не заметить.
По уму, им нужно было быстро загрузиться в БТР, прикрывшись корпусом от огня снайперов освободить товарищей из заточения, и как можно быстрее убраться отсюда прочь.
Но у них больше не было командира, поэтому все произошло так, как произошло.
Зато крики ребят и вид крови окончательно пробудили в Гантимурове зверя.
Поэтому, даже и не думая о бегстве Хакназар нажал рычаг, приводя пушку в рабочее состояние и развернул башню, выцеливая стрелков. Как ему показалось, он, по вспышкам выстрелов, верно засек врага. И туда ушла очередь.
– Ты что делаешь??! – забыв об опасности, вскочил Михайлов, но было уже поздно.
Мурашко досталось лишь одно попадание, сбросившее его наземь с металлического помоста смотровой площадки – уже с вырванной из плеча рукой. Зато вся оставшаяся очередь пришлась по трансформатору – огромному, мощностью в два с половиной мегаватта, высотой с трехэтажный дом.
Снаряды рассчитанные на броню «брэдли» и «эм-сто тринадцатых» разворотили толстый добротный металл советской выплавки и загнули его рваные края вовнутрь, замкнув обмотки. Через считанные доли секунд плазменный шар вспух на месте трансформатора, испарил крышку и, плюнул во все стороны брызгами расплавленного металла, окутав окрестности парами мгновенно вскипевшего масла. Через секунду взорвались и они, сработав не хуже пресловутого «вакуумного» боеприпаса.
Вспыхнули ослепительным огнем вольтовы дуги на перемкнутых шинах соседних агрегатов. А Гантимуров все бил и бил, не отрывая пальцев от гашетки.
Зажурчало, потекло масло из пробитых пулями и осколками соседних трансформаторов.
Это были хорошие, надежные трансформаторы, разработанные уже ушедшим в могилы поколением инженеров когда-то великой страны; и они могли бы работать еще лет двадцать. Но вот в чем беда – их разработчикам не могло бы приснится даже в страшном сне что когда-то в Москве будут палить из крупнокалиберных пулеметов, поэтому, на их детищах не было предусмотрено броневой защиты.
...На момент начала боя на Тимирязевской подстанции было трое сменных монтеров. Все – степенные, седые уже мужчины предпенсионного и пенсионного возраста, проработавшие на этой подстанции почти со дня ее основания. На них -стариках все собственно и держалось. Последнего молодого монтера загребли полгода назад в армию, после упразднения
Когда взвыли ревуны аварийной сигнализации, они, вскочив с лежаков, кинулись к пультам, вырубая контакторы. И лишь потом сообразили, что на территории станции идет самый настоящий бой. Увы, они были воспитаны в старых понятиях, ныне осмеянных и заклейменных мерзким словцом «совок», и поэтому, наскоро накинув телогрейки, все равно выскочили из дежурки, пытаясь не допустить аварии на вверенном их заботам объекте. Им не пришли в голову вполне трезвые и как будто правильные мысли о том что рисковать жизнью за имущество куршавельских и рублевских акционеров не стоит, и пусть оно горит синим пламенем – жизнь дороже. Они знали одно — от их агрегатов питается едва ли не половина столицы, а ток с нее гонит поезда в тоннелях метро и вращает насосы систем отопления города – их города, где живут их родные и друзья, дети и внуки.
Поэтому, схватив по привычке указатели напряжения, заботливо упакованные в футляры, и электротехнические штанги – на случай если придется отбрасывать перебитые провода или выбивать заевшие контакты, они быстро выскочили из операторской в морозный мрак декабрьской ночи, и пригибаясь, побежали ко второму участку, над которым уже плясало пламя.
За несколько месяцев до этого дня, начальство, пытаясь сэкономить на всем, закупило для рабочего персонала старый натовский камуфляж. Это и сыграло с ними злую шутку.
Краем глаза, увидев какое-то движение сбоку, Степанов развернулся и увидел бегущие в его сторону фигуры, в ярком свете фонарей брызнувшие ему в глаза камуфляжными разводами одеяния. А длинные предметы в руках бегущих окончательно запустили боевые рефлексы.
Старики не успели ничего понять - успели лишь увидеть черный силуэт и вспышки выстрелов. И последняя мысль перед смертью у всех троих была примерно одинакова: «Как же это? Не успеем...»
Они умерли на своем посту, как солдаты, до последнего пытаясь остановить катастрофу.
Простые русские мужики, когда-то приехавшие в столицу из сирых деревенек Среднерусской полосы, и всю жизнь честно трудившиеся на благо своих соотечественников. Петр Никифорович Ильин, кавалер ордена «Знак Почета», стоивший электростанции в Сибири, Ираке и на Кубе. Василий Сидорович Алелюхин, отец четырех детей и дедушка девяти внуков – самый старый из них, не уходивший с работы чтобы иметь возможность помочь своему многочисленному семейству. И Борис Борисович Невинский, которого дома ждала парализованная после инсульта жена.
…После того как взорвался третий трансформатор, лопнула разбитая осколками гирлянда изоляторов на мачте ЛЭП. Жалобно тренькнул лопнувший кабель-трос, каждый метр которого содержал по шесть кило алюминия – мечта сборщиков цветного металла.
И упал на вырубленный автоматикой трансформатор второй линии.
Увы – хотя коммутационные аппараты вырубились, повинуясь команде из щитовой, но некому было уже разомкнуть шинные и кабельные разъединители.
И оборвавшиеся провода, несущие по десять киловольт напряжения, упали прямо на шины внешних выводов.