Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
Подставляя сложенные вместе ладони под переливающуюся струю, Афанасий Михайлович плеснул несколько пригоршней ледяной воды на лицо. Долг и служба уже ждали его.
Для сына новый день. Только на фронте не все доживут его до вечера. Какая ответственность, сынок, ложится на твою жизнь! Скольких ты должен заменить…
Утро занялось фашистской артиллерийской канонадой. Вслед за огневыми налетами около семисот немецких танков, стремясь снарядом, огнеметом и гусеницей разорвать канаты окопов и траншей, двинулись вперед. Когда рассвело, на помощь танкам пришли пеленги, клинья и колонны самолетов с крестами на крыльях. Но в небе они оказались не одни – самолетов со звездами оказалось еще больше. Натужный вой авиационных моторов, носящихся друг за другом истребителей, гул полета бомбардировщиков и штурмовиков, торопливое стрекотание немецких эрликонов и советских «шваков», перестук крупнокалиберных пулеметов, захлебывающаяся в своей спешке зенитная стрельба, длинные, громоподобные раскаты серий рвущихся бомб вновь вплелись звуковой мозаикой в то затихающий, то вновь разгорающийся наземный бой.
Опять человек против человека, люди против людей. Только одни защищали свой дом, другие пытались разграбить его.
Но если на земле при неудачном стечении обстоятельств боя пехота, танки и артиллерия могли выжидать, менять позиции, отходить на исходные и запасные рубежи, проводить повторную подготовку и контрподготовку, то в воздухе все эти тактические приемы были неприемлемы. В небе воля одного бескомпромиссно и немедленно навязывалась другому. Результаты воздушных боев становились видными сразу.
Волна за волной накатывались самолеты врагов друг на друга, пронизывали на встречных курсах боевые порядки неприятельских групп, чтобы донести бомбы до наземных целей. Закручивались в гигантские клубки воздушных боев. Групповые схватки распадались на поединки, которые через некоторое время вновь перерастали в коллективную борьбу. И от боя к бою все очевиднее становилось, что воздушное сражение выигрывала авиация Воронежского фронта…
Завоевание господства в воздухе давалось нелегко. Полки истекали кровью. Все меньше оставалось самолетов. Вылет за вылетом. Бой за боем. Победы и потери. Нервное перенапряжение и неистовая жара действовали изнуряюще. Люди в полках почернели и осунулись, все реже слышались шутки.
Зарулив самолет в капонир, Осипов быстро выскочил из кабины, которая, подобно перегретой печке, излучала пропитанный бензином жар.
Посмотрев, как идет посадка, подумал, что есть несколько минут для отдыха, и решил воспользоваться уже отработанным в экипаже методом.
– Петров, душ будет?
– Будет, командир, все готово… Кравцов, давай воду.
Матвей быстро разделся, подтащил к консоли пустой черный ящик из-под стокилограммовой фугаски и стал на него. Петров влез на крыло и, приняв от механика ведро, ладонью плеснул воду вниз, на голые плечи.
– Как?
– Хорошо! Лей на макушку, только не очень торопись. – Прохладная вода обволакивала тело тонкой пленкой, приятно щекотала кожу. Матвей, крякая от удовольствия, с силой растирал ладонями лицо и грудь, чувствуя, как с перегретого тела вместе со струйками воды скатывается напряжение полета. Стряхнув остатки воды с коротко стриженных волос, закрыл глаза, постоял с минуту, наслаждаясь отдыхом, и, не вытираясь, оделся. Испаряющаяся под одеждой вода создавала ощущение холодка и утренней свежести… Всего несколько минут, и он почувствовал себя отдохнувшим.
– Спасибо, друзья! Я к командиру полка на КП. Купайте Конакова. Какие бомбы вешать – сообщу по телефону.
После доклада о вылете летчикам эскадрилий разрешили пообедать. В столовой пилоты сидели молча, безразличные к еде. Комэск по себе знал, что это первый признак нервной усталости, которая была вполне закономерной. Выпавшие младшим лейтенантам и стрелкам испытания были слишком непривычны для них и поэтому особенно тяжелы…
Убедившись, что обеда не получается, Осипов наклонился к своему заместителю и, улыбнувшись, тихонько, чтобы не слышали другие, отдал распоряжение. Лейтенант Гривцов быстро ушел, провожаемый недоуменными взглядами сидевших за эскадрильским столом.
– Он сейчас вернется. Я велел ему позвать нашего адъютанта. Он мужик здоровый – пусть за всех нас обедает. Между прочим, ведь он тоже иногда за стрелка летает, но от этого у него аппетит не страдает, и он не худеет.
Шутку приняли. Матвей это понял и по сдержанным ироническим улыбкам, и по тихим репликам.
– Вы думаете, на одном квасе долго протянете? Самолет же на воде не летает. Ему подавай бензин. Так и человек – не одной водой жив.
Прибежал запыхавшийся адъютант и подал Осипову солдатскую фляжку в брезентовом чехле.
– Давай команду, пусть щи несут! А вы, пилоты, берите ложки в руки. Сейчас каждому придется принять по две столовых ложки аппетитных капель.
Отвернул пробку. Понюхал… Из горлышка фляги противно пахло водкой.
– Только, чур, без команды не запивать и не заедать. – Поднялся и налил сидящему рядом Ртищеву в подставленную им ложку. Ртищев хлебнул и сморщился:
– Так это же водка… Теплая…
– А ты что думал, я тебя за обедом керосином холодным поить буду?
Стол дружно разразился хохотом.
– Глотай вторую. Не задерживай движение. И посиди, «посмакуй». От двух ложек не захмелеешь… Передавайте по кругу; но больше двух ложек принимать запрещаю!
Фляжка, обойдя круг, вернулась снова к Осипову. Он тоже налил себе в ложку и хлебнул противное лекарство.
– А теперь за еду!
Ел сам и радовался – ложки дробно постукивали о тарелки…
Осипов вел остатки своей эскадрильи в новый бой. В полуденном, раскаленном зноем небе «ил», нагретый солнцем, не остывал. Металл кабины и через кожаные перчатки был горячим. Только голова, защищенная зимним меховым шлемофоном, не слышала обжигающего света. Матвей опустил на глаза светофильтровые очки. Видно стало лучше – земля и самолеты приобрели конкретность, а горизонт как бы расширился. Впереди, сквозь марево перегретого воздуха, он увидел боевой порядок группы – около сорока самолетов, которая общей колонной шестерок шла на очередное задание. Все, что осталось исправного в дивизии, было сейчас в полете. Выше, в вылинявшем от пыльной сухости небе, ходили «яки» прикрытия.
Рассматривая построение истребителей, он силился представить возможный их план воздушного боя и был недоволен их малочисленностью.
«У них, наверное, тоже не густо осталось, – думал он. – Им трудно делить свои силы: своей одной дивизией прикрывать штурмовиков двух дивизий корпуса в боевых полетах и защищать наши и свои аэродромы базирования от ударов врага с воздуха».
На южной половине неба, откуда жгучий Ярило освещал землю, появились дымные мазки войны. Группы штурмовиков, идущие за головной шестеркой, начали вспухать вверх, каждая забиралась выше предыдущей, выстраивая лесенку к себе в тыл, чтобы потом эти ступеньки высоты превратить в скорость, использовать ее при догоне и маневре.