Крещенные кровью
Шрифт:
– Понятно, – кивнул Васька, наполняя стакан самогоном. – Вы меня использовали по своему усмотрению!
– Ты догадлив, – искренне рассмеялся Штерн. – С твоей помощью мы вышли на банду Проньки и разгромили ее. С твоей помощью мы завладели награбленным бандитами добром. Вот только…
– Вот только до клада скопцов добраться вашей долбаной смекалки не хватило! – позлорадствовал Носов, щуря слезящиеся глаза.
– У меня смекалки на все хватило, – поджав губы, заявил Штерн. – Я знаю, где спрятан клад скопцов, и могу без тебя забрать его.
– Так
– Как бы то ни было, ты примешь участие в поисках клада, – заявил Штерн столь убедительно, что Носов сразу же ему поверил.
– В Тамбов меня свезти мыслишь? – спросил он после секундной паузы. – Давай, я согласен! Там нас Смерш дожидается с распростертыми объятиями! Я – предатель мелкий, так себе, шушера… Пустят пулю в лоб или на худой конец повесят! А вот ты, господин генерал, будешь расцениваться по высшей категории! Я не знаю, за сколько можно было Родину продать, чтобы генеральские погоны нацепить? Думаю, что тридцатью серебренниками тут не обошлось! Тебя за твои регалии на нитки раздербанят!
– Да плевать мне на и армию Красную и на немецкую тоже плевать, – злобно прорычал выведенный из себя Штерн. – Для меня своя рубашка ближе к телу, понял? За окончанием войны я буду из-за океана наблюдать, богатенький и веселый! А кто победит, большевики или фашисты, мне так глубоко безразлично, что и объяснить затрудняюсь как.
Носов развел руками.
– Видать, ты еще большая подлюга, чем кажешься, – сказал он, кривя в ухмылке губы. – А про золото забудь и мечтать, корешок! Не найдешь ты его в Тамбове! И фотокарточки Анькины обе выброси. Они тебе не помогут. Я же говорил, что пожар купцовские дома пожег…
– Да и хрен с ними, – справившись с приступом злобы, заставил себя улыбнуться Штерн. – Там никогда и не было золота скопцов, понял?
– Как это не было? – изумился Васька.
– Вот так! – подмигнул ему Штерн загадочно. – Клад спрятан здесь, на руднике, и сегодня мы заберем его!
– Нет, теперь ты точняк брешешь? – усомнился Васька. – Так я тебе и поверил. Еще скажи, что я в эту дыру по твоему велению приехал, и тогда я точно в момент подохну – от смеха!
– Что ж, посмейся… Смех продлевает жизнь. Только ты здесь действительно по моему велению и по моему хотению!
– Да иди ты! – Носов замолчал и напрягся.
– Вспомни вора, который обчистил тебя в вагоне поезда, – улыбнулся Штерн, видя вытянутое лицо собеседника.
– «Артист» с Фомой Бортко, падлы, – прорычал Васька, краснея.
– Ловко получилось, да? – пояснил Штерн охотно. – Фома – секретный сотрудник ОГПУ и разрабатывал воровские банды в Тамбове. По моему заданию он развел и тебя, как малолетнего засранца.
– Значит, по твоей указке он поселил меня сюда, под присмотр своего дядюшки?
– Совершенно верно, только они даже не родственники. Староста тоже сотрудник ОГПУ в прошлом. Вот потому я, когда сменил место службы, поменял над тобою и надсмотрщика!
– А почему ты не сдал старосту немцам? – спросил Носов. – Если ты сменил за мной присматривающего, то староста…
– Он не мешал мне и не представлял для тебя хоть какую-то угрозу, – усмехнулся Штерн. – Откройся вдруг прошлое Матвея, то ему не сносить головы и так, сам понимаешь. Вот тебя, дурня, потому-то партизаны и не трогали, понял? Убей они тебя и других полицаев, тогда и старосту нельзя было бы оставлять в живых – Бортко заинтересовалось бы гестапо, что для него равносильно смерти! А он для них – глаза и уши в поселке!
– Тогда ты приставил ко мне этого, как его?
– Фридриха Бергера. А что, хороший малый и верный пес! Еще до войны, в 1940 году, я помог ему беспрепятственно переехать из Риги в Германию! Чуть позже снова спас его, отмазав от фронта и «прилепив» к твоей паскудной роже.
Несколько минут Васька молчал, пытаясь уразуметь услышанное. В голове царил хаос, и ничего путного выудить из нее не удавалось.
– Ну и дела, – выдохнул он и опрокинул в себя стакан спасительного самогона, который держал в руке во время разговора.
Он хотел что-то еще добавить к сказанному, но в избу вошла Альбина Воеводина. Увидев её, Васька как с цепи сорвался.
– Ага, вот и стервоза пожаловала! – воскликнул он злобно и всплеснул руками. – Ну, конечно, как же мы без такой сучки в нашей задушевной беседе?
Штерн устремил на него жесткий взгляд и сжал кулаки:
– Не смей обзывать мою супругу, ублюдок! Еще одно оскорбление – и клад я пойду забирать уже без тебя, понял?
Застрелив штандартенфюрера, обер-лейтенант Ганс Курт перетащил тело к машине, усадил его на пассажирское сиденье, закурил и задумался.
Ганс представил себя охотником, шагающим по прерии в Америке. Сухая трава шуршит под ногами, руки сжимают ружье. Погода отличная, воздух чист, настроение приподнятое, и он напевает веселую песенку, блаженствуя. Война – нечто далекое и призрачное. Америка, защищенная от воюющего континента двумя океанами, выглядит островом благоденствия. Он идет по американской земле, поглощенный возвышенными чувствами и совсем не думает ни о войне, ни даже об охоте. Ружье в руках – это еще не аргумент, обязывающий его подстрелить какого-нибудь зверя. Хватит, настрелялся и навоевался! Денег, которые он вывез из России, хватит на десять жизней как ему, так и его потомкам.
Курт вздохнул. Он вспомнил свою любимую жену Гертруду, детей – и волна умиления пробежала по телу. Его больше не заботит судьба рейха, его не печалит судьба Германии.
С трудом отказавшись от воспоминаний, он поднес к глазам бинокль и посмотрел на рудник. Полицаи, переодетые в партизан, терпеливо дожидаются сигнала, притаившись на позициях. Курт их видел как на ладони. Затем он перевел взгляд на дом полицая Родионова.
– Тьфу, черт! – выругался вдруг немец и даже сплюнул с досады.