Крест и клинок
Шрифт:
— Этот пороховых дел мастер хочет, чтобы я помогал ему, пока у него не заживет рука, — сказал Гектор. — Он, кажется, приличный человек.
— Тогда на твоем месте я бы постарался стать ему как можно более полезным, — посоветовал Дан, не задумываясь. — Тогда тебе придется меньше махать кувалдой или ползать по сточным канавам с другими городскими рабами. Только постарайся усвоить узанца.
— Что такое узанца? — спросил Гектор, алчно вонзая зубы в сырой кабачок.
— На лингва франка это значит «обычай» или «правило». У мискито, моего народа, есть нечто подобное. Наши старики, которые правят нами — мы называем их советом старейшин, — сообщают нам, как все было в прежние
Дан отломил еще кусок кабачка и протянул Гектору.
— То же самое и здесь, в баньо. Правила и порядки создавались долгое время, и человек учится им, глядя на других или следуя их примеру. Если ты нарушишь эти правила, турки скажут, что это против правил, что ты ведешь себя неправильно — и тебя накажут. Узанца устраивает наших хозяев. Турки хотят, чтобы все было, как всегда, и чтобы они всегда оставались хозяевами. Так что еврей должен оставаться евреем, мавр должен оставаться мавром, и между разными людьми должна быть должная разница. На этом турки стоят так твердо, что не позволяют коренному алжирцу стать оджаком. Даже сыну турка и местной женщины невозможно вступить в янычары. Чтобы стать оджаком, ты должен быть либо чистым турком, либо ренегадо — христианином, принявшим ислам.
— Это странно, — заметил Гектор, — иноземным рабам можно то, чего никак нельзя местным.
Дан пожал плечами.
— Многие рабы надевают тюрбан. Говорят, есть только три пути выбраться из баньо: уплатить выкуп, стать турком или умереть от чумы.
Глава 8
Консул Мартин быстро понял, что торговец Ньюленд — человек докучливый. Консул уже пожалел о том, что толмач столь ловко распорядился деньгами в канцелярии дея и дородного английского купца отпустили на попечение консула в тот же самый день, когда распродавали рабов. Вот уже более месяца Мартин терпел скучное общество Ньюленда, ожидая, когда же из Лондона придет сообщение о его выкупе. Консул предоставил торговцу тканями комнату в своем доме и по общепринятой вежливости время от времени должен был приглашать того к обеду. К сожалению, торговец не умел предложить ничего интересного для застольной беседы и держался мнений весьма банальных, поэтому приглашения, которые поначалу делались один-два раза в неделю, теперь прекратились вовсе. Однако, получив долгожданное сообщение о том, что в Алжир из Лондона направляется официальный правительственный представитель, чтобы разрешить вопрос о заложниках, консул нарушил свое обеденное уединение. Мартин полагал, что кто бы там, в Лондоне, ни собирал деньги на выкуп Ньюленда, он не преминет воспользоваться оказией и пришлет их с посольством.
— Остается только надеяться, что посольству из Лондона во все время плавания будет сопутствовать ветер, мистер Ньюленд, — сказал консул, катая в пальцах хлебный мякиш.
То был последний кусочек местного плоского хлеба, особенно вкусного. Сам консул воспринял турецкую манеру трапезы — возлежа на подушках на полу. Но когда у него бывали гости-христиане, он придерживался более привычных им порядков, используя стол и стулья. Однако на большее он не мог пойти, и на стол подавалась пища обильная — жареное мясо, картофель; только что они с гостем как раз отведали восхитительный кебаб из барашка и хумус.
— Однако погода в Средиземном море непредсказуема. Поэтому нельзя в точности знать, когда прибудет посольство.
— А не известно ли вам, состоялось ли окончательное соглашение об условиях моего освобождения? — спросил торговец напрямик.
— Этого я не могу знать. Посланник едет по правительственному делу, и его официальная обязанность — выкуп обычных английских пленников, а не людей состоятельных, к каковым относитесь вы. — Консул заметил, как при этих словах Ньюленд приосанился. — Но следует ожидать, что ваш благодетель — кажется, вы назвали мистера Сьюэлла с Биржевой улицы — воспользуется этой оказией, чтобы уладить дело с вашим освобождением. Если все пройдет благополучно, вы отправитесь на родину вместе с посланником.
К торговцу вернулось присущее ему сознание собственной значимости.
— Надеюсь, что переговоры об обычных, как вы их назвали, пленниках меня не задержат.
— Это предсказать трудно. К сожалению, случается, что алжирцы требуют большого выкупа, и посланник, прибывший с недостаточной суммой, сталкивается с этим препятствием. В таком случае неизбежен торг — предложения и контрпредложения, — и все тянется, пока не будет достигнута окончательная договоренность.
— А почему бы вам не указать дею и его разбойникам, что меня, да и всех прочих, вообще нельзя было захватывать, что наше похищение нарушает условия договора между нашими странами? Вам следовало бы настаивать на этом.
Консул мысленно скривился. Чего-то требовать от дея и оджаков — вещь настолько же безнадежная, насколько и опасная.
— Алжирцы обожают торговаться, — вежливо заметил он. — Купля-продажа, совершаемая без торга, представляется им обманом.
— Стало быть, этим должны заниматься люди, привычные к торгу, люди деловые, — заявил Ньюленд. — Результат был бы лучше.
— Я уверен, что здешний посредник, который действует в вашу пользу, еврей Иаков, весьма опытен в подобных делах, — заверил Мартин.
— Но договор! Как же договор? Алжирцам нельзя спускать с рук то, что они игнорируют пункты договора.
Этот Ньюленд, подумалось консулу, будь он не так упоен собой, мог бы уже понять, что дей и диван заключают и нарушают соглашения, когда им это удобно. И подумал даже, не указать ли Ньюленду на то, что множество торговцев переменяют или нарушают торговые соглашения к своей выгоде, коль это возможно сделать, не подвергая себя судебным преследованиям. С какой стати Ньюленд ждет, что алжирцы будут вести себя иначе, коль скоро для них захват рабов — просто-напросто бизнес? В конце концов консул решил не задирать торговца.
— Дело в том, мистер Ньюленд, что в момент, когда вас и этих несчастных ирландцев захватил корсар Хаким, действие договора было приостановлено. Дей объявил на совете, что договор приостанавливается потому, что слишком много судов ходит под английским флагом, не имея на то права, и что англичане злоупотребляют условиями договора, продавая свои судовые документы иностранным судовладельцам.
— Значит, этот мошенник Хаким был вправе захватить нас?
— По сути — да. Дей и диван приняли решение аннулировать договор за несколько недель до того. Они сообщили мне, что мирный договор расторгнут, и я послал об этом извещение в Лондон. Но в то время, когда вы были захвачены, никакого публичного объявления еще не появилось.
— Видимо, в этой части света новости распространяются с необыкновенной быстротой, раз этот негодяй-корсар так скоро оказался извещен обо всем.
— Хаким — необычайно удачливый и проницательный корсар, мистер Ньюленд. Он будто нюхом чует, где можно ухватиться за самую неожиданную возможность. Вам не повезло, что именно вы оказались у него на дороге.
— И как долго продолжается состояние войны? — не унимался Ньюленд.
Судя по тому, каким тоном был задан вопрос, он решил, что консул Мартин извиняется за то, что ему, консулу, не удалось заставить дея принять его, консула, условия.