Крест и корона
Шрифт:
Среди монахинь возникло сердитое движение. Из общей группы, словно карающий архангел, вырвалась сестра Рейчел.
— Настоятельница Джоан, этот человек не должен оставаться в нашем монастыре! — прокричала она. — Это осквернение святого места должно прекратиться немедленно! Он воплощение зла. Мы видели зло здесь, в зале капитула. Зло в словах и поступках. — Она показала рукой на сестру Винифред, которая отчаянно хватала ртом воздух.
По группе прошел согласный шорох. Больше всех, казалось, была выбита из колеи сестра Элеонора: она разрывалась между ненавистью к лорду
Леди Честер, рыдая, проговорила:
— Кристина, где ты? Пожалуйста, помоги нам.
Сестра Кристина двинулась к матери. На ее лице застыло мучительное выражение. Она остановилась посреди зала, ее опущенные руки дрожали.
Брат Эдмунд повел свою задыхающуюся сестру к двери.
— Что бы вы ни решили относительно лорда Честера, сестре Винифред нужна немедленная помощь, — сказал он. — Вы позволите нам уйти в лазарет, настоятельница?
Она кивнула, и оба вышли.
Брат Ричард откашлялся:
— Настоятельница, монастырю был нанесен немалый ущерб. Я опасаюсь того, что может произойти, если человек этот останется здесь, пусть даже всего на одну ночь.
Рыдания леди Честер усилились, она сидела на корточках рядом с мужем.
Настоятельница Джоан нахмурилась, посмотрев на бесчувственное тело лорда Честера. Мы все ждали ее решения.
— Грегори, — сказала она привратнику, — отнеси лорда Честера в одну из наших гостевых комнат. Они не подготовлены, но ему и леди Честер придется довольствоваться тем, что есть. Потом запри все двери в клуатр, чтобы оттуда нельзя было войти в дом. — Она с высоко поднятой головой повернулась к нам. — Таково мое решение. Мы остаемся монастырем, и по уставу наш долг — оказывать гостеприимство, если нас о нем просят. Мы отнесем наши святыни — раку, книгу и другие сокровища — в церковь и библиотеку. Мы проведем мессу Дня всех усопших верных. Мы должны продолжать делать свое дело.
Брат Ричард нахмурился, но промолчал. Сомнение и страх ясно читались на лицах монахинь. Но мы все подчинились воле настоятельницы.
Сестра Элеонора громко проговорила:
— Ну, вы все слышали, что сказала настоятельница. Берите наши сокровища.
Сестра Рейчел поспешила к раке.
— Я сама почищу ее, — произнесла она ломающимся голосом. — Постараюсь смыть скверну.
Группа старших монахинь взяла со стола другие предметы. Грегори и его люди двинулись к лорду Честеру, собираясь вынести его.
Я вышла из зала вместе с сестрой Кристиной. Я сегодня видела достаточно, чтобы понять, что привело ее в Дартфорд и сделало такой набожной католичкой, почему она поклялась никогда не оставлять этих стен.
На поминальной мессе тем вечером брат Филипп сказал несколько слов о Дне всех усопших верных, хотя и не так вдохновенно, как перед этим брат Ричард. Месса состоялась так поздно, что вскоре раздался колокольный звон, призывающий нас на ночную молитву.
Потом уже, когда мы поднимались в спальню, я попыталась выразить сочувствие сестре Кристине, ибо не хотела, чтобы она истолковала мое молчание как осуждение. Да, ее отец нанес оскорбление монастырю, но она-то в этом не виновата.
— Сестра Кристина, — начала
Она повернулась ко мне с искаженным болью лицом:
— Умоляю вас, не спрашивайте меня ни о чем, сестра Джоанна. Не говорите о моей семье… о моем отце. Прошу вас, ни слова. Вы, как никто другой, должны понимать, что о нем не следует говорить никогда.
— Конечно, сестра.
Когда мы переоделись в ночные рубашки и улеглись, в спальню заглянула сестра Агата:
— Сестра Винифред сегодня переночует в лазарете. Ей нехорошо. Там же останется брат Эдмунд — он будет присматривать за ней. — Она взглянула на меня, и ее пухлые щеки задрожали. — Ничего подобного в Дартфордском монастыре никогда не случалось. Никогда. Я и представить себе не могла, что…
— Спокойной ночи, сестра Агата, — бесцеремонно оборвала ее сестра Кристина и повернулась лицом к стене.
Я задула свечу.
Уснуть удалось далеко не сразу. Я чувствовала, как погружаюсь в сон, но потом вдруг словно кто-то толкал меня, и я беспокойно ворочалась в постели. Меня все время преследовали звуки песен, которые мы играли, видение раки в форме руки на столе, я съеживалась от богохульственных выкриков лорда Честера.
Когда перед рассветом зазвонили колокола, зовущие на лауды, я поднялась с трудом, в голове у меня стучало. Я кинула взгляд на сестру Кристину — она сидела на краю своего тюфяка и надевала через голову хабит; ее движения тоже были неловкие, неуверенные.
Когда мы цепочкой спускались в церковь, я обратила внимание, что и другие сестры тоже выглядят усталыми, если не сказать измученными. Никто в Дартфорде сегодня не спал спокойно. У сестры Рейчел вид был такой, будто она за одну ночь состарилась на десять лет. Мы с сестрой Кристиной ждали своей очереди в конце цепочки, когда до нас донесся громкий визг. На этот раз он точно исходил не от животного, которого убивают: вопила донельзя перепуганная женщина.
Сестра Кристина замерла.
— Это моя мать, — проговорила она.
Я схватила ее за руку, и мы вместе побежали по саду клуатра к двери, ведущей в переднюю часть монастырского здания.
— Грегори! — закричала я, молотя кулаком в дверь. — Впустите нас! Откройте дверь!
Не прошло и пары секунд, как появилась настоятельница Джоан, сопровождаемая сестрой Элеонорой и сестрой Агатой. В пяти шагах за ними стоял брат Ричард.
— Возвращайтесь в церковь, — приказала нам настоятельница.
— Но сестра Кристина говорит, что это кричала ее мать, — возразила я.
Дверь распахнулась, и пред нами предстал Грегори с пепельно-серым лицом. Мы с сестрой Кристиной бросились мимо него в гостевую часть. Она находилась на западе, в противоположной стороне от покоев настоятельницы.
Мы почти добежали до места, когда из дверей на негнущихся ногах вышла леди Честер. На ней было то же черное одеяние, что и вчера. Она шла, держась рукой за стену, словно внезапно ослепла. Когда сестра Кристина подбежала к ней, леди Честер рухнула в объятия дочери.
— Не заходите в эту комнату, сестра Джоанна… Стойте! — закричала настоятельница у меня за спиной.