Крест на ладони
Шрифт:
Марина уже достала список, но заглядывать в него ей не было нужды:
– Федосовы Галина и Тамара и Рудых Лидия.
– Федосовы – вот, рядышком стоят, их не забудешь, такие похожие. Они на Новый год, помню, делали костюм «Графини Вишни», первый приз получили. А Лида Рудых год пропустила, слабо подготовлена была, и пошла в школу с младшей сестрой Светой, – Татьяна Аркадьевна перевернула страницу и уверенно показала на светленькую девушку в первом ряду.
– Лида еле-еле 8 классов осилила, а Света хорошо училась, изо всей семьи одна в техникум поступила.
Марина с Евгением многозначительно переглянулись:
– А где сейчас девочки Рудых, не знаете? Может, с кем-то переписываются?
– Простите, не знаю. Сначала у них отец умер, потом самый старший – Костя, а все девочки разъехались, и мать забрали. Недавно кто-то говорил мне, что Антонина тоже умерла. Больше про Рудых ничего не могу сказать. А что касается остальных, то у меня есть все фотографии с первого класса, но только класс «А», в нем Ларочка училась. А девятый и десятый уже один был.
Татьяна Аркадьевна взяла другой альбом и по списку Марины показала почти всех девочек, припоминая что-нибудь о каждой. Для удобства она вынула три фотографии: первого и девятого «А» и десятого «Б», – изредка заглядывая в свои записи на оборотной стороне. Категорически она исключила только двух.
– Испалова Галя – настоящая казашка: глаза раскосые, волосы прямые черные. Только она одна из ваших подозреваемых осталась в деревне. Она за Сережу Ситникова вышла, вот он, троих детей родили. А еще Фишер Маша, она – копия своей матери: рыжая, кудрявая, в веснушках. Но я думаю, что среди немцев вообще можно не искать. Они жили обособленно в лесхозе за речкой, туда от крайних домов было минут 20 ходу. Женечка, дружок, – ласково обратилась она к внуку, – поставь еще чайку, что-то в горле запершило, отвыкла много говорить.
Евгений послушно отправился на кухню. Марина обратила внимание, что все немецкие девочки, кроме одной, оказались в классе «Б», и спросила об этом.
– Просто им удобнее было в одном классе, чтобы вместе ходить в школу и из школы. А Роза Леонгард жила в самой деревне. Её мать в конторе уборщицей работала, ей дали комнату в бараке.
– В бараке? – ужаснулась Марина.
– Это совсем не то, что вы подумали. Это был такой большой дом, с общим коридором и комнатами, что-то вроде сельской малосемейки. Там селили приехавших временно или одиноких. Их потом всех в новые дома расселили. Так некоторые не хотели с соседями расставаться. Нина Матвеевна Зарубина, например, одинокая была, воспитательницей работала, только в одном доме с Леонгард соглашалась жить. Даже свою очередь пропустила на расселение. Очень уж она Розу полюбила. Роза – такая хорошая, светлая девочка, всем нравилась. Вот здесь лучше видно, они с Ларочкой вдвоем сняты. Они дружили и в школе, и в институте, а потом жизнь развела их, а жаль. У Ларочки в школе было много друзей, но самые близкие подруги – это Роза и Галя. Вот здесь они в десятом классе.
– Какая Галя, Марченко? – припомнила Марина, беря фотографию.
– Нет, Галя Петухова… или Петрова? Надо же, забыла! Она позднее приехала, классе в пятом, тогда народу много прибыло. Владимир Петрович производство расширял, дома строил, и зарплату платил хорошую. Пришлось по три класса открывать. Еле-еле помещались, пока новая школа строилась. А вы там на обороте посмотрите.
Марина пробежала глазами по ровным строчкам фамилий, нашла и прочитала:
– Петрушина
– Конечно, Петрушина! Вот склероз проклятый! Знаете анекдот: как называется болезнь, при которой не помнишь, чем болеешь?
Марина рассеянно кивнула, не слыша, что ей говорили, потому что следующим в списке шел Боря, тоже одноклассник Жениной мамы. А фамилия его оказалась – Шугай.
«Борька–пропойца, «труп из Шабалихи», учился в том самом классе, где, может быть, училась девочка, которую разыскивает богатый родственник. Это – неспроста! Надо срочно сообщить Пете!» Марина во все глаза смотрела на фотографию, но не проронила ни звука. Дело об отравившемся пьянице приобрело совсем другую окраску. «Тайна следствия» – прозвучали в её голове грозные слова и как замок повисли на губах. Она ласково улыбнулась Татьяне Аркадьевне, продолжавшей что-то рассказывать об успехах своего мужа, дочери и внука. Евгений вернулся с чайником и налил бабушке чаю.
– Спасибо, Женечка! А Вы, Марина Николаевна, еще чай будете?
– Нет, нам пора ехать. Большое вам спасибо, Татьяна Аркадьевна! Вы нам очень помогли. Вы позволите взять эти три фотографии, чтобы скопировать?
– Конечно, берите! – охотно согласилась хозяйка. – А Женя потом привезет, лишний раз к бабушке заглянет.
Татьяна Аркадьевна проводила гостей до калитки:
– Счастливого пути! Да не забудьте сегодня в 5 часов посмотреть на Ларочку на четвертом канале!
Марина поняла, что пропустила какую-то часть монолога старушки, но согласно покивала:
– Да-да! Обязательно.
Поглощенная стремлением скорее увидеть Петю, она не сразу поняла, почему Евгений остановился у какого-то дома. Только увидев идущую к машине девушку, вспомнила про поручение, данное Оле Рудых. Оля вынесла записную книжку матери и тетрадный листок, на который она переписала страничку с буквой «Р». Здесь под заголовком «Рудых» были аккуратно записаны все родственники мужа с датами рождения, новыми фамилиями и адресами.
– Вот, я все переписала, а книжку себе оставлю, на всякий случай.
Евгений тщательно сверил записи и выдал награду. Девушка довольно заулыбалась и долго махала рукой вслед машине. У Марины при виде конверта возник вопрос. Она спросила Евгения:
– А с чего этот мистер Сушкофф так упорно ищет Елену, деньги тратит? Он что, такой сентиментальный? Сделал бы запрос в Инюрколлегию, а раз не нашли – успокоился.
– А, так значит, Вы не знаете про завещание.
– Что именно я не знаю?
– Про эту деталь Сушкофф рассказывал нашему московскому шефу при личной встрече. Василий Сушкофф в завещании не просто выделил сумму для наследников брата, а определил долю капитала, прибыль с которого должна ежегодно им выплачиваться.
– Ну и что?
– Чтобы Эндрю и его родственники не могли позариться на эту долю, Василий поставил им условие: если результат поисков будет отрицательный, собственником этой доли становится Корнуэлльский женский православный монастырь, при котором есть детский приют. Он им срок поставил: 10 лет со дня своей смерти.
– А разве десять лет еще не прошло? Он что, до ста лет дожил?
– Нет, он был младше Ильи на 12 лет и умер в конце 92-го года.
– Тогда что им мешает признать любую подставную наследницу, зачем такие траты?