Крест на моей ладони
Шрифт:
— Через что? — не поняла я.
Лоредожеродд глянул на меня с удивлением и объяснил:
— Это волшебные зеркала, которые становятся связующим звеном между нашим миром и миром тонких энергий, иначе говоря — Надмирьем Пречистым. Если Предрешатели захотят, то астральное зеркало может стать дверью в их мир. Или окном между двумя мирами. Те правители, которых Тройственная Триада захочет отметить своей милостью, могут увидеть в это окно Перламутровый Зал, а в нём самих Верховных Учителей — девять фигур в златотканом царственном облачении, которое сияет так, что невозможно разглядеть лица Предрешателей. — Тут Лоредожеродд презрительно фыркнул: — Дешёвка,
Лоредожеродд немного помолчал, вздохнул и продолжил:
— Я никогда не испытывал большего блаженства, чем в те минуты, когда шёл по сияющим плиткам Ануновой тропы. И большего сожаления, чем в то мгновение, когда покидал Надмирье Пречистое. Оказавшись опять в грубом земном мире, я плакал до тех пор, пока не лишился сил. Я до сих пор не могу забыть того ощущения сладчайшей лёгкости и радости, которое мне подарила Анунова тропа, невероятно прозрачного и яркого света Надмирья Пречистого, его восхитительнейшего аромата.
Я помотала головой, стряхивая невесть откуда взявшееся наваждение. Когда Лоредожеродд описывал Надмирье, у меня появилось твёрдая уверенность, что я уже там была, так всё оказалось знакомо — и яркий, но приятный для глаз свет, и благоухание, и блаженство, которое сменяется глубокой до физической боли тоской… Даже процедура наполнения плотноструктурного предмета ануной казалась привычной до банальности — делала я это, совершенно точно делала.
Нет, невозможно… Примерещилось.
— Как вы попали в Надмирье? — спросила я.
Лоредожеродд скривился как от зубной боли.
— Сюжет хуже, чем в дешёвом романе. Я обустраивал в ремнийских катакомбах склад для «зелёной радости», это разновидность наркотика средней тяжести, и нашёл древний свиток, в котором рассказывалось, как сделать одноразовый талисман-проводник в Надмирье и раздобыть долговременную ануну, не спрашивая согласия Великих Хранителей. К сожалению, талисман одноразовый до абсолюта, если сделать ещё один такой же, в Надмирье с ним не попасть, проверено досконально. Но сам рецепт, если хотите, могу дать.
— Давайте, — сказала я. Лоредожеродд протянул мне сложенный вчетверо лист белой принтерной бумаги.
— Там же и текст обращения к Великим Решателям.
Я положила листок в сумочку, даже не глянув, что там написано. И так было ясно, что бывший Всепреложный Властитель не лжёт.
Сейчас это ему крайне невыгодно.
— Как вы узнали, — спросила я, — что рецепт был подкинут вам самой Девяткой?
— Вычислил путём логического анализа, пока плавал в стеклянной колбе голым мозгом без тела, — сказал он. — Три года — достаточный срок, чтобы поумнеть. Всё шло хорошо, пока я соответствовал их сценарию игры в злобного диктатора и героического спасителя мира. Но как только я начал выходить за предначертанные ими границы… Я тогда захватил две трети
Я покачала головой.
— По крайней мере, теперь понятно, откуда взялось троедворское поверье, что разбитое зеркало приносит удачу.
Рассказал Лоредожеродд не много, но никто другой не дал бы и такой информации. Я позвонила Люцину. Принять Лоредожеродда он согласился, люди со способностями соединника и талантом стратега встречаются крайне редко.
— Какой у него реальный волшебнический уровень? — спросил Люцин.
Я глянула на Лоредожеродда.
— Без опороника точно не скажу, но похож на ведуна. Для всех своих громких волшебств он делал только базовую матрицу, зато с обратной композицией, а до высоких уровней её уже вассалы достраивали.
— Ладно, ерунда, — ответил Люцин. — От соединика волшебнической гениальности и не требуется, у него другие задачи. О Девятке Лоредожеродд действительно что-то путное знает или это так, рекламный трёп?
— Знает, — ответила я. — Другое дело, сможете ли вы употребить это знание с пользой… Я ничего толкового придумать не могу, но я и не директор Совета Равновесия, у меня нет ваших возможностей.
— Зато обилие собственных невозможностей, — хохотнул Люцин. — Ладно, скажи своему протеже, пусть летит в Прагу, там его встретят.
— Одно условие, Люцин Хамидович. Сразу по прибытии вы проведёте для него церемонию имянаречения.
Люцин захохотал так, что мобильник задрожал.
— Само собой, — ответил он, отсмеявшись. — С таким имечком в Камнедельске лучше сразу в Красаве утопиться. Отбой.
Я убрала телефон.
— Всё в порядке, — улыбнулась Лоредожеродду. — В Прагу сами добраться сумеете или вас проводить?
— Нет, спасибо, Хорса, я сам. Прощайте, и удачи вам во всех ваших делах.
Лоредожеродд ушёл.
Я вздохнула. Бесполезной встречу не назовёшь, но и толку особого от неё нет. Куча усилий псу под хвост. Я задавила чувство разочарования. Что сделано, то сделано, а сожалением ничего не изменишь.
Пора возвращаться домой. Я встала, пошла к выходу из парка. Дорогу мне заступил Миденвен. От возмущения, обиды и злости он даже личину набросить забыл.
— Ну ты и дрянь, — сказал он. — Я сразу понял, что дело нечисто, но и предположить не мог, что ты пойдёшь на сделку с этой мразью, что ты дашь убежище Лоредожеродду. И было бы ради чего…
— Было, — жёстко ответила я. — Мне требовалась информация, и я эту информацию купила. Да и ваш драгоценный Альянс от Великого Врага избавила.
Миденвен только ушами дёрнул.
— Мне показалось, что ты другая… А ты такая же, как и все высшие — думаешь только о себе, о своих прихотях. На людей тебе плевать, ради утоления минутного каприза ты измажешь в грязи не только других, но и себя саму.
Слова хелефайи укололи, и очень больно.
— К сожалению, Миденвен, — ответила я как могла спокойно, — для того, чтобы добыть информацию о дерьме, надо заглянуть в очко отхожего места.