Крестная внучка мафии
Шрифт:
— Понял, — расстегнул пуговицу на горле Фабио. — Ну, тогда улыбаемся и машем… А я все проверю.
Виктория Волкова
Не знаю сколько прошло часов в темноте.
На каменном полу было холодно до зубной дрожи. А в душе все горело адским пламенем от несправедливости судьбы, превращающееся в такую ярость отчаяния, что сил не было даже рыдать.
Никто даже не знает, что я прилетела в Палермо сегодня и совершенно не станет меня искать.
Родители
Приехали.
Вдохновилась теперь до конца своей короткой жизни.
Неожиданно отвратительно громко и невыносимо мерзко скрипнул дверной замок, а в лицо ударил ослепительный луч фонарика.
— Вставай, синьорина, — спокойно произнес кто-то на английском с сильным итальянским акцентом. — Мы уходим отсюда.
Слепя меня фонариком, мужчина подошел ко мне, но едва я увидела его руках нож, как тут же закричала и попыталась лягнуть убийцу связанными ногами.
— Я ничего не сделала! Я не дам себя убить!
— Спокойно, белла, спокойно, — примирительно произнес незнакомец, не давая мне по нему попасть. — Я развяжу тебя. Спокойно, не кричи, я ничего не сделать тебе.
Мужчина посветил фонариком на мои ноги и одним движением разрезал пластиковые жгуты, плотно связывающие щиколотки. Носатый итальянец, не развязывая мне руки, помог встать и взяв меня за локоть повел к выходу.
— Вы меня отпустите? — не веря тому, что вышла в абсолютно темный коридор спросила я.
— Я завяжу тебе глаза и приведу к синьору Сандро, а дальше все обсудишь с ним. Только не делай глупости, синьорина, я не хочу делать тебе больно. Поняла меня?
По глазам носатого было понятно, что он не шутит на счет того, что может сделать мне больно, а потому я слегка кивнула и через мгновение на голове оказался мешок.
Туго связанные ноги затекли, и я с трудом шла по коридорам, спотыкаясь на каждом шагу. Вскоре мы оказались в лифте и начали куда-то подниматься. А я все эти мучительные пару сотен секунд прокручивала в голове самые кошмарные мысли о том, что от меня может потребовать внук мафиози в обмен на свободу.
Дверь лифта открылась и выведя меня наружу, охранник отпустил меня и кажется двери лифта за ним закрылись. А еще через мгновение кто-то бесцеремонно сорвал с меня мешок.
После стольких часов в темноте глаза слепило, однако стоило мне привыкнуть к дневному свету, как я в ужасе попятилась к выходу.
Меня привели в какой-то дорогой номер. Всю в пыли и рваной одежде, а напротив меня стоял, сверкающий лоском и притягивающий самым желанным мужским магнетизмом, внук дона сицилийской мафии.
Александр Лукрезе
Черноволосый люцифер бессовестно ухмылялся и с самым хозяйственным видом рассматривал меня, словно я какой-то товар. Пока я связанными руками, пыталась прикрыть оголенную грудь в кружевном бюстгальтере, рваной рубашкой, и хоть как-то сохранить чувство собственного достоинства.
Посмотрев мне прямо в глаза, Сандро еще более хищно улыбнулся.
— Опусти руки, — великодушно произнес он.
— Что вам от меня нужно? — с ненавистью процедила я сквозь зубы, не желая оставаться перед ним в одном лифчике.
Встретившись со мной взглядом, самодовольную ухмылку, как ветром сдуло.
— Руки опусти, — приказным тоном потребовал он.
Но я даже не шелохнулась и вместо пугливой покорности гордо вскинула голову и заговорила еще более яростно, чем прежде.
— Я ничего не сделала, кроме как спросила у синьора Лукрезе дорогу, потому что таксист привез меня не туда, и я заблудилась в городе. Он предложил меня проводить до гостиницы и составить ему компанию на прогулке. Я не шпионка, не мафиози и не тайный агент! По какому праву вы так со мной обращаетесь?!
Сандро смерил меня взглядом, лучше всех слов говорящим, что я определенно хочу умереть весьма мучительной смертью. С недобрым взглядом он начал наступать на меня, заставляя отступать до тех пор\, пока, не прижал меня к стене.
Когда между нами осталось полшага он навис надо мной, упираясь одной рукой в стену:
— Запоминай, Виктория, или как там тебя… — тихо-тихо проговорил он.
Кожа покрывалась мурашками от страха и ярости за то, что кто-то позволяет себе так со мной обращаться. А я как рабыня должна ловить его каждое еле слышное слово и даже в этом ему подчиняться.
— Во-первых ни один человек не смеет говорить таким тоном ни с кем из Лукрезе. Во-вторых, твою невиновность нужно еще доказать, так что пока именно я решаю твою судьбу. Хочешь жить долго? Будь добра молчи, если не спрашивают.
Нос приятно щекотал аромат дорого парфюма, идеально соответствующего его сногсшибательному образу. Но видя, как почти черные глаза смотрят на меня словно я вещь, я не замечала ни притягательные черты лица, ни до безумия сексуальную фигуру. Я даже не вспомнила о том, как фантазировала о таком мужчине, сегодня утром в такси.
— Умница, — кивнул он глазами.
Видимо он принял мое молчание за согласие, потому что одним движением разрезал жгуты до крови порезавших запястья.
— Тебя сейчас отмоют, оденут и вечером ты будешь вести себя, как хорошая девочка. Понимаешь, что это значит? Не будешь кричать, устраивать сцен… Ты будешь улыбаться и делать все, что тебе говорят.
Руки так и чесались ему врезать, но видя, как он убрал в карман складной нож я сдержалась.
— А после этого я смогу уйти, синьор Лукрезе? — с трудом сдерживая свой гнев произнесла я. — Вы вернете мне мои вещи и документы?