Крестный отец (др.перевод)
Шрифт:
— Когда понадобятся деньги, свяжись со мной. Я дам тебе адрес местного банка, и ты получишь заем. Но сначала повидаешься со мной, скажешь, в какой сумме нуждаешься и познакомишь меня с планами. О'кэй?
Джонни долго молчал, потом тихо спросил:
— Ты хочешь еще что-нибудь сказать?
Хаген улыбнулся.
— Ты хочешь спросить, какие услуги потребуются от тебя в обмен на двадцать миллионов долларов? — Он несколько выждал, изучая реакцию Джонни. — Ничего такого, чего бы ты не сделал для дона и без них.
— Если это что-то серьезное, дон сам должен меня попросить об этом, — сказал Джонни. — А не ты, и не Сонни.
Хаген был приятно поражен ответом Джонни. Этот парень не такой уж дурак. Он знает, что дон его очень любит и не станет впутывать в сомнительные дела, а Сонни может это сделать.
— Ты напрасно волнуешься. Мы с Сонни получили от крестного отца строгий приказ не вмешивать тебя ни во что такое, что может повредить твоей карьере. Сам он тоже никогда этого не сделает. Просто я уверен, что если дону понадобится твоя услуга, ты сделаешь все возможное и без его просьбы. О'кэй?
Джонни улыбнулся.
— О'кэй.
— Он в тебя верит, — сказал Хаген. — И считает, что у тебя достаточно ума, и банку будет выгодно предоставить тебе заем. Не бросайся деньгами. Ты можешь быть любимым крестником дона, но двадцать миллионов долларов — куча денег. Обеспечивая тебя ими, он идет на большой риск.
— Передай ему, чтобы не волновался. Если Джек Вольтц может быть гением кино, то почему бы и мне не стать им?
— Так же думает и твой крестный. А теперь прикажи, чтобы меня отвезли в аэропорт. Я сказал тебе все, что должен был сказать. Перед тем, как ты станешь подписывать контракты, найми себе адвоката, я этим делом заниматься не буду. Но прежде, чем подпишешь контракт, я хотел бы ознакомиться с ним. О'кэй? У тебя никогда не будет неприятностей с рабочими, что в некоторой степени уменьшит расходы, так что не обращай внимания на расчеты бухгалтеров, связанные с трудовыми конфликтами.
— Ты должен будешь санкционировать и все остальное: сценарии, актеров и т. д.? — осторожно спросил Джонни.
Хаген отрицательно покачал головой.
— Нет. Может случиться, что дон чему-то воспротивится, но тогда он скажет тебе об этом сам. Хотя, трудно представить себе, что ему может что-то не понравиться. К фильмам крестный равнодушен. На основании своего опыта могу сказать, что вмешиваться он не станет.
— Хорошо, — сказал Джонни. — Я сам отвезу тебя в аэропорт. И поблагодари крестного отца от моего имени. Я позвонил бы ему сам, но он никогда не подходит к телефону. Кстати, почему?
Хаген пожал плечами.
— Он почти не говорит по телефону. Он боится, что его голос будет записан на магнитофон. Полиция способна склеить обрывки фраз и исказить сказанное. Одним словом, он боится, что власти решат однажды расправиться с ним. И он не хочет облегчить им задачу.
Они сели в машину Джонни и поехали в аэропорт. Хаген всю дорогу думал о том, что Джонни оказался намного умнее, чем он предполагал. Он уже кое-чему научился, о чем свидетельствовал и тот факт, что он сам решил отвезти его в аэропорт. Дон всегда ценил подобное отношение. А раскаяние? Оно было искренним. Он знал Джонни давно и понимал, что тот не станет извиняться из страха. Джонни всегда был смелым парнем, из-за чего и не ладил с начальством и своими женами. Он относился к тем немногим, кто не боялся дона. Фонтена и Майкл были, пожалуй, единственными настоящими мужчинами, которых знал Хаген. В ближайшие годы ему придется часто видеться с Джонни. И Тому предстоит пройти испытание, которое покажет, насколько он умен. Джонни должен будет оказать дону услугу, хотя сам дон об этом его не попросит. Хаген сомневался, поймет ли это Джонни и выполнит ли он это условие — неотъемлемую часть договора.
Джонни высадил Хагена у здания аэровокзала (Хаген настоял на том, чтобы Джонни не провожал его к самолету) и вернулся к дому Джинни. Она была удивлена. Но Джонни просто хотел побыть здесь один. Чтобы его никто не тревожил, собраться с мыслями и приступить к составлению планов. Он понимал, что Хаген говорил об исключительно важных вещах, что вся его жизнь может измениться. Когда-то он был звездой первой величины, но теперь в тридцать пять лет, от его былого величия ничего не осталось. У него не было иллюзий по этому поводу. Даже получение Оскара не поможет ему! Если голос не вернется, ничего не изменится. Он будет просто второсортным актером. Интересно, будь он на вершине славы, оттолкнула бы его та девушка, что старалась казаться вчера общительной и умной? Теперь, когда дон снабдит его деньгами, он сможет стать не менее великим, чем кто-либо другой в Голливуде. Он сможет быть королем. Джонни улыбнулся. Он сможет даже стать доном.
Неплохо бы пожить несколько недель с Джинни. Каждый день он будет гулять с девочками, пригласит, может быть, нескольких друзей. Он бросит пить и курить и начнет уделять себе больше внимания. Быть может, голос снова окрепнет. С голосом и деньгами дона он будет непобедим. Он и в самом деле приблизится, насколько это возможно в Америке, к королям и царям прошлого. И это не будет зависеть от того, сколько времени продержится его голос или интерес публики к нему, как к актеру. Это будет царство, уходящее корнями в деньги.
Джинни приказала переоборудовать для него гостиную под рабочий кабинет. Они договорились, что он не будет посягать на ее комнату и что они по-прежнему останутся друзьями. Восстановить былые отношения было уже невозможно. Хотя люди в распаде семьи обвиняли его одного, они с Джинни знали, что она виновата в этом больше.
Джонни Фонтена стал знаменитым певцом и звездой киномюзиклов, но ему никогда не приходило в голову бросить жену и детей. Он был итальянцем старой закваски. Разумеется, он изменял. Учитывая специфику его работы и искушения, которым он беспрестанно подвергался, не изменять было невозможно. К тому же, несмотря на то, что он был скромным парнем, в нем сидело какое-то железное упрямство, свойственное, впрочем, многим итальянцам. Он любил выходить с девственницами и обнаруживать, что их полные и тяжелые груди удивительно контрастируют с невинными личиками. Он любил открывать стыдливость в девушках, старавшихся казаться сексуальными и делающими вид, что переспали с сотнями парней, а потом бороться с ними часами, чтобы «проделать работу» и убедиться, что они — девственницы.
Все эти сопляки из Голливуда смеялись над его пристрастием к девственницам. Они объясняли это его старомодностью, говорили, что он импотент и что ему приходится тратить много времени, а потом оказывается, что она немногого стоит в постели. Но Джонни знал, что все зависит от того, как ты обращаешься с девственницей. Надо правильно подойти к ней, и иногда не может быть ничего лучшего девушки, которая впервые испробовала хобот и которой это понравилось. О, какое это удовольствие — заставить ее сдаться! Какое наслаждение — почувствовать обхватывающие тебя ноги! А когда он спал с негритянкой из Детройта, — хорошей девушкой, дочерью джазового певца — она казалась ему редчайшим даром небес. Губы ее имели вкус теплого меда, перемешанного с перцем, темно-коричневая кожа была горячей и гладкой. Она была самой сладкой женщиной когда-либо созданной богом, и она была девственницей.
Парни обычно рассуждают о всевозможных способах минета, но он от него удовольствия не получал. Он не мог любить девушку после того, как она пыталась это сделать. Со второй женой они, в конце концов, разошлись только из-за ее привязанности к этому способу любви. Она распустила слух, что он импотент, и тогда стали поговаривать, что Джонни Фонтена беспомощен в любви, как годовалый ребенок. Может быть, именно поэтому оттолкнула его вчера эта девушка. А, к черту, в постели она наверняка бы не порадовала его: с первого взгляда можно определить, годится ли девушка для такой работы или нет. Особенно хороши те, что любят это дело и долго им не занимались. Особенно люто Джонни ненавидел тех, кто начал отдаваться мужчинам лет в двенадцать, а к двадцати годам были уже окончательно выжаты. Некоторые их этих девушек были исключительно красивы и могли кого угодно ввести в заблуждение.