Крестный отец Катманду
Шрифт:
— А что тебе известно о тибетской культуре? — неожиданно спросил Зинна.
— Ничего.
К моему удивлению, он решил не продолжать разговор.
— Хорошо, можешь идти.
Я поднялся.
— Кстати, она ничего не сказала.
— Кто? — удивился Зинна.
— Австралийка Рози Маккой. Она ничего не сказала и, похоже, ничего не знает. Вы ведете дела умело. Ее ведь невозможно связать ни с кем из ваших людей?
— И с твоим тибетцем ее тоже нельзя было связать, пока вы ее не арестовали.
— Хотите, я поговорю с Викорном, и мы постараемся
— Нет, — ответил он, подумав. — С этим делом я предпочту разобраться сам. — Он одарил меня фальшивой улыбкой. — Вас не потревожу.
Когда я уже уходил, он огорошил меня замечанием:
— Все, что произошло в Непале: расстрел наследным принцем собственной семьи в июне 2001 года, гибель монархии, победа коммунистов… [39] Знаешь, откуда ноги растут?
39
1 июня 2001 г. наследный принц Дипендра на традиционном обеде, посвященном встрече всей королевской семьи, расстрелял всех присутствующих, а затем застрелился сам.
— Нет.
— Так вот, узнай. Там двадцать лет возили наркотики из Тибета в Непал. Операция гораздо масштабнее, чем все, что мы имеем в Таиланде. Кто контролировал правительство, тот заправлял доставкой товара. По размаху не сравниться и Колумбии. Но это Гималаи; что там происходит — не знает никто, даже американцы. На Тибете разведка ЦРУ почти не действует — сведения поступают только от людей далай-ламы из Дхарамсалы и от немногочисленных шпионов из Лхасы. — Зинна многозначительно посмотрел на меня. — Эти люди умеют молчать.
— Откуда вам известно? — спросил я с порога.
— Тибетец рассказал.
— Тиецин? Он был здесь? Или звонил вам из Катманду?
Генерал мотнул головой. Видимо, это должно было означать, что он не собирается отвечать на эти вопросы.
— Но зачем возить товар через Тибет? Почему не через Пакистан и Индию? Мумбай, Дели и Калькутта печально прославились тем, что стати центрами транспортировки наркотиков.
— Именно поэтому, — отозвался Зинна. — Эти места слишком известны. Все западные спецслужбы присутствуют в Индии в неимоверном количестве — не только ЦРУ и Управление по борьбе с наркотиками, но также французские, немецкие, голландские, не говоря о британской М16. Но когда товар исчезает на Тибете, никаких следов не остается. И не может быть никаких информаторов. Зато существует сотня путей из Тибета в Непал, о которых знают только тибетцы, шерпы и гуркхи. Наркотики переносят пешим способом, и нервным покупателям так спокойнее. — Он бросил на меня насмешливый взгляд.
В такси, по дороге в город, мы с Леком почти все время молчали. А когда въехали в пригороды, он спросил:
— Ты, наверное, хочешь знать, трахнули меня или нет?
— Не хочу ничего знать
— Есть очень много способов трахнуть таких, как я. Какая разница, как это сделали?
Через десять минут, выходя из такси, он сказал:
— Не остается ничего иного, как идти домой и хорошенько выплакаться. К утру я приду в себя.
Глава 18
Если понимаю, что я сумасшедший, означает ли это, что я нормальный? Задаю этот вопрос, поскольку сейчас двадцать две минуты четвертого утра. В это время я со стоном просыпаюсь каждую ночь — точно в двадцать две минуты четвертого. Знаю, что шум, который я слышал — тот, что меня разбудил, хотя и кажется, будто он доносится со двора, словно там кто-то ходит, — на самом деле продукт моей психики. Сердце бешено стучит, пот так обильно выступает на лбу, что подушка становится мокрой, и я, лежа на спине, застываю от страха.
Ты, фаранг, наверное, думаешь, я недостаточно сбрендил, чтобы слышать воображаемые звуки при свете дня, когда сознание не спит? Достаточно. Вот опять: теперь не во дворе, а внутри черепа — странное, пугающее чириканье, будто попавшая в силок птица предупреждает остальных: опасно, не лезьте сюда.
Как советовала та монахиня, глубоко вдыхаю, до самого солнечного сплетения, места, где живет свихнувшийся нерв, который заставляет меня паниковать. Не могу оторвать глаз от своей вздымающейся груди, а затем закрываю веки.
«Ну-ну, воспользуйся мгновением, — говорю я себе, — не отворачивайся, что бы это ни было. — Проглатываю застрявший в горле ком и повторяю: — Ну же, посмотри дьяволу в глаза, и пусть он первый отведет взгляд».
Я страшусь этой картины, а она снова и снова встает передо мной: маленькое тельце Пичая в который раз соскальзывает в печь. Боюсь глубины горя, которое, словно подземная река, несет меня в самый ад. Есть ли путь назад? Я, как ночной ныряльщик в холодное море, заставляю себя дышать ровнее и постепенно успокаиваю мечущийся ум.
«Ну вот, — говорю я себе, — а теперь смотри!»
Но неужели обязательно, чтобы каждый раз звонил телефон, стоит мне набраться храбрости и решить действовать? Сигнал настоящий, а не воображаемый — я еще могу распознать. Проморгавшись от такого быстрого перехода к обыденности, я хватаю мобильник и, умудрившись не промахнуться мимо зеленой кнопки, кладу его рядом с собой на подушку. Звонящий себя не называет. В этом нет необходимости.
— Как дела?
Я выжидаю мгновение.
— Куда, черт побери, вы пропали? Я постоянно пытался до вас дозвониться.
— Ищущий да обрящет.
— Загорали в Калифорнии?
Он усмехнулся:
— Вижу, дела не так уж плохи, если вы способны на сарказм.
— Это не сарказм, а раздражение. В данный момент мне не требуются душеспасительные беседы. Спасибо.
Снова смешок.
— Отлично, вы стали сильнее. Так скажите, что вы делаете в данный момент. Такое впечатление, что вы обряжаетесь в доспехи, чтобы насадить на шпагу дракона.