Крёстный отец Кремля - Борис Березовский, или История разграбления России
Шрифт:
Сверхдержава преступности
Года через два после начала демократического эксперимента большинство россиян поняли: страна попала в руки преступников. Для характеристики новой власти взяли иностранное слово "мафия". В народе бытовало мнение, что Россией правят убийцы и мошенники, а каждый член правительства - сообщник. Весной 1993 года президент России Борис Ельцин заявил в своем выступлении, что две трети всех коммерческих структур в России связаны с организованной преступностью, каковая представляет угрозу национальной безопасности России. Еще через год Ельцин снова выразил по этому поводу обеспокоенность, заявив, что Россия превращается в "сверхдержаву преступности". МВД дало следующие конкретные цифры: 40 процетов всего частного бизнеса, 60 процетов всех государственных компаний и до 85 процетов всех банков имеют связи с организованной преступностью36.
В 1993 году
По идее, либерализация экономики должна была привести к тому, что всевозможные теневые операции перерастут в законный бизнес, но произошло обратное: черный рынок засосал новые предприятия. Новый российский бизнес был загнан в мир организованной преступности. Этому способствовали коррумпированные чиновники из государственного аппарата; получалось, что для коммерческого успеха нужны политические связи. Успешному бизнесу мешал обременительный и запутанный налоговый кодекс, и приходилось вести двойную бухгалтерию. Не было эффективной правовой системы, в итоге контракты не имели силы, а получить долги было невозможно без помощи бандитов.
На заре ельцинской России появились тысячи новых банков. Иногда эти учреждения блистали мраморной отделкой, иногда напоминали дешевые лавки с вооруженной охраной. В первые годы ельцинского правления банковское дело было наиболее заманчивым бизнесом. Привлекала легкость доступа к государственным фондам. Если у банкиров были нужные связи, они могли получать огромные прибыли, даже не имея особого представления о финансах и кредитной политике. Крупнейшим источником дохода для российских банков были ссуды Центрального банка с отрицательной процентной ставкой. Например, в феврале 1993 года коммерческий банк с хорошими связями мог получить в Центральном банке ссуду под 7 процентов в месяц. Но в тот же месяц индекс цен на потребительские товары возрастал на 25 процентов. Банк просто превращал рубли Центрального банка во что-то, что не потеряет стоимость (скажем, в товары, имеющие легкий сбыт, или доллары), и снова реконвертировал активы в рубли в конце месяца, в итоге - чистая прибыль в 15 процентов всего за несколько недель. Банки с хорошими связями отлично зарабатывали и на том, что держали у себя депозитные вклады центральных министерств, местных властных структур, больших государственных нефтяных компаний и экспортеров оружия. Опять-таки эти банки выплачивали государству процент, который был куда ниже темпов инфляции, и государственные фонды позволяли им получать огромные прибыли на торговых операциях либо просто на обменном курсе38.
Неудивительно, что банки часто становились объектами нападок преступных групп. Жертвами пали десятки банкиров. Третий по величине в России государственный "Россельхозбанк" был крупнейшим из тех, где предстояли перемены; в декабре 1993 года его председатель был убит39.
В 1993 году я нанес визит одному из молодых российских банкиров на Новом Арбате. Широкоплечий человек с глазами ящерицы, Владимир Сипачев возглавлял банк "Аэрофлот" (40 процентов принадлежало авиакомпании, 60 процентов - шести физическим лицам). Тридцатипятилетний Сипачев рассказал мне, что сделал карьеру, начав "финансовым менеджером" в промышленной фирме "Атоммаш" в Ростове-на-Дону. В 1989 году начал строить промышленную империю. К 1993 году в его собственности оказались банк "Аэрофлот", карьер по добыче мрамора, небольшая компания по строительству самолетов, металлоторговая компания, несколько радиостанций. Сипачев хвастался своим финансовым гением и утверждал, что в этом году доходы от бизнеса превысят 100 миллионов долларов. Я подкинул ему несколько стандартных вопросов.
"Что вы думаете о политике жесткой зкономии МВФ, недавно принятой Россией?"
"МВФ?
– искренне удивился он.
– А что это такое?"
Я задал второй вопрос.
"Вас, как заметного российского банкира, не беспокоит, что банкиров часто убивают?"
"Почему меня это должно беспокоить?
– спросил он.
– Что тут необычного? На Западе банкиров убивают постоянно"40.
В декабре 1991 года одного из его партнеров по бизнесу, директора московского "Профбанка", Александра Петрова, убили у дверей его квартиры. Но самоуверенность Сипачева, судя по всему, была беспредельной. Один британский бизнесмен рассказывал, как Сипачев подвез его на шестисотом "мерседесе" без номерных знаков.
Экспортные отрасли промышленности тоже были лакомым куском для организованной преступности. В 1993 директоров госпредприятий, где проходила приватизация - нефтеперерабатывающие комбинаты, алюминиевые заводы, компании по лесозаготовкам - отстреливали одного за другим. Один из наиболее уважаемых российских бизнесменов, Иван Кивелиди, крупный промышленник, занимавшийся химической продукцией, председатель "Росбизнесбанка", основатель "круглого стола Бизнес России", был уничтожен особо изощренным образом. В телефонную трубку в его кабинете втерли ядовитый токсин; с пеной у рта Кивелиди рухнул на пол и через три дня скончался42.
Убийство стало основным способом борьбы с конкурентами. "Вместо того чтобы употреблять рыночные способы конкуренции и улаживать свои разногласия путем переговоров или в суде, бизнесмены нанимают профессиональных убийц и решают вопросы с помощью оружия", - жаловался Георгий Хаценков, бывший сотрудник агентства новостей ТАСС, открывший несколько ювелирных магазинов43.
Перестрелки в Москве исчислялись сотнями, часто происходили средь бела дня. Стреляли из пистолетов, автоматов, под машины подкладывали бомбы, иногда в ход шли даже гранатометы. "Современное оружие (на нас) потоком идет", - замечал генерал Рушайло44.
В 1993 году число убийств в России по официальным данным составляло 29 200 - то есть на душу населения вдвое больше, чем в США, где в том году был свой всплеск убийств. За период с 1989 по 1993 год количество убийств в Москве выросло в восемь раз. Эти цифры ужасают, но они - лишь доля от действительного числа этих преступлений в России. Ведь у многих убитых в графе "причина смерти" стояло: "самоубийство", "несчастный случай", "исчезновение". Категория "исчезновение" была по масштабам особенно пугающей. Представитель Московского РУОПа по связи с прессой Андрей Пашкевич сообщал: помимо 30 000 убитых ежегодно еще 40 000 "исчезает". Большинство из этих пропавших без вести, говорил он, наверняка - жертвы убийств. Отсюда выходит: по официальной статистике уровень убийств в России составляет 20 на 100 000 жителей, что вдвое выше, чем в США, но в действительности этот уровень превышает американский в три или даже четыре раза. Жертвами убийц становились известные и занимавшие важные посты люди, а поймать злодеев работникам правоохранительных органов никак не удавалось45.
Хотя милиция была не в состоянии остановить волну насилия, многие милиционеры пытались это сделать и гибли в борьбе с преступниками. В 1994 году в перестрелках с бандитами были убиты 185 милиционеров и 572 ранены. Милиции не хватало мощного следственного подразделения, чтобы дать преступникам достойный отпор. Основная структура - РУОП - была недоукомплектована, плохо оснащена и не вполне свободна от политического влияния46.
С правовой системой дело обстояло еще хуже. В России никогда не было судей - специалистов по организованной преступности; положений, позволявших заключать с обвиняемыми соглашения о признании вины, в законе не существовало; отсутствовала программа защиты свидетелей. Более того, у российских судей была репутация податливых - они привыкли следовать требованиям властей, к ним можно было подобраться с помощью взяток или угроз. Милиция жаловалась: даже если удавалось арестовать самых отъявленных злодеев, главные свидетели обычно снимали свои показания, а судьям ничего не оставалось, как закрыть дело47.
Законы против вымогательства и бандитизма, конечно, были, но они работали, только если преступника брали с поличным. Не было закона, запрещавшего заниматься организованной преступностью, входить в состав преступной группы. Взятки, расхищение средств, отмывание денег, мошенничество - для борьбы с этими явлениями правовых инструментов было явно недостаточно. Например, чтобы вынести приговор по обвинению в мошенничестве, прокурор должен доказать: обвиняемый знал, что совершает мошенничество (другими словами, незнание закона является оправдательной причиной). В России не было законодательства, хотя бы отдаленно напоминавшего американский РИКО (закон о борьбе с организованной преступностью), с помощью которого Америке удалось сломить хребет мафии. В 1995-1996 годах Дума наконец приняла закон о борьбе с организованной преступностью, но его забаллотировал Совет Федерации, где заседали региональные лидеры и люди президента Ельцина; закон этот был принят и подписан президентом только в 1997 году. Закон об отмывании денег прошел через парламент летом 1999 года, но президент Ельцин наложил на него вето48.