Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России
Шрифт:
Возможно, еще больше, чем богатство Гусинского, поражала его служба безопасности. Все крупные российские компании имели отвечавшие современным требованиям службы безопасности, но служба «Моста» насчитывала примерно тысячу человек, а то и больше. По некоторым оценкам это было одно их самых крупных вооруженных формирований в российской столице (после армии и милиции). Более того, служба безопасности «Моста» располагала превосходными возможностями по сбору информации — в ней работали высококлассные специалисты по наблюдению и дезинформации, ранее служившие в КГБ.
Одним из начальников этой частной армии был генерал
Позже Гусинский рассказывал американскому корреспонденту о бывших офицерах КГБ, работающих на него: «Этих людей можно сравнить с высококлассными автомобилями. Они поедут туда, куда их поведут. Они — профессионалы, а не политики… Бобков — как хороший автомобиль. Куда поедет этот автомобиль, зависит от того, кто сидит за рулем».
Гусинский стремился стать российским Рупертом Мердоком. К концу 1994 года он основал газету «Сегодня», совместно с журналом «Newsweek» стал выпускать еженедельник «Итоги», подготовил журнал о телевидении «7 дней», запустил самую влиятельную радиостанцию в стране — «Эхо Москвы».
Центром его информационной империи стало НТВ, независимая телекомпания, созданная осенью 1993 года специальным указом президента Ельцина. Гусинский переманил с государственного первого канала лучших тележурналистов, например Евгения Киселева, который быстро стал самым влиятельным телеведущим в стране. Перспектива более высокой зарплаты и возможность приобрести акции компании стимулировали продюсеров первого канала к переходу на НТВ. Результат превзошел все ожидания. НТВ сразу поднялось на голову выше всех российских телеканалов — по крайней мере, в чисто техническом смысле. Несмотря на то, что на НТВ показывали много порнографии, ужасов и крови (даже по американским стандартам), почти все признавали высокое техническое качество ее передач.
Создание НТВ встретило противодействие известных российских продюсерских компаний — их руководители завидовали особой благосклонности, какую снискал новый канал. Этим продюсерам во главе с союзницей Березовского Ириной Лесневской удалось приостановить исполнение указа Ельцина о создании НТВ в конце 1993 года. Из лагеря Гусинского немедленно последовал ответ. По словам Лесневской, в тот самый день, когда указ положили под сукно, ей позвонил Игорь Малашенко, директор НТВ.
«Это ты сделала?» — спросил Малашенко.
«Не знаю, я или не я, но руку к этому приложила», — ответила Лесневская.
«Тебя хочет видеть Гусинский».
«Я знаю его, — сказала Лесневская. — Если он хочет, пусть приезжает на REN-TV».
Тогда Гусинский снял трубку, вспоминает Лесневская, и «очень вежливо, почти ласково» сказал, что не может к ней приехать, и пригласил ее и руководителей других независимых телепродюсерских компаний приехать к нему. Лесневская, ее сын Дмитрий (тоже телевизионный продюсер) и еще трое поехали к Гусинскому.
«В течение сорока минут, бегая по комнате, визжа и крича Гусинский кричал, что одну бабу просчитал», — утверждает Лесневская. — …полгода я пробивал этот указ (о создании НТВ) и вот указ остановлен.
Он запугивал нас, оскорблял, говорил мне (Лесневской): «Что может быть важнее для матери, — у вас один сын — чтоб сын был живой и здоровый, а ведь на сто первом километре постоянно что-то случается: случайно может задеть машина, перевернуться, сгореть…»
Лесневская говорит, что она и другие продюсеры перестали сопротивляться созданию НТВ; президентский указ вскоре вступил в силу.
Однажды Гусинский рассказал журналисту, что заставляет его двигаться вперед на такой головокружительной скорости. «В России есть бродячий цирк, один из его главных номеров — белка в колесе из металлической решетки, — объяснял Гусинский. — Я как эта белка — бегу без остановки. Она думает, что это она крутит колесо, но все наоборот: колесо крутит белку. Если она попытается остановиться — лапки застрянут между прутьев и их переломает».
«Мордой в снег!»
В конце лета 1994 года, вернувшись после лечения из Швейцарии, Березовский поехал на встречу с генералом Коржаковым в Кремль — обсудить вопросы безопасности. Хотя Березовский это отрицает, Коржаков говорит, что на этой встрече и на нескольких последующих магнат пытался убедить его организовать покушение на Гусинского. «Он настаивал, что Гусинский — враг президента и представляет для Ельцина смертельную опасность, — вспоминал позднее Коржаков. — Березовский часто говорил: „Александр Васильевич, что бы мы ни делали, сколько бы ни работали, пока существуют эти люди, все наши усилия напрасны“.
Коржаков говорит, что доказательством кровожадной натуры Гусинского Березовский считал взрыв машины, в котором он едва не погиб. Идею подал Гусинский, а исполнителем была «мразь», правившая Москвой — так якобы заявлял Березовский.
Отвечая на это обвинение в прессе, Гусинский сказал одной московской газете: «Именно я и охрана „Моста“ эвакуировали в ночь после покушения Березовского и его семью из Москвы, а через некоторое время я летал к ним в Швейцарию».
Однако, по словам Коржакова, Березовский стоял на своем — Гусинского надо убить. Я спросил шефа Службы безопасности, какими словами Березовский сформулировал эту просьбу. «Березовский употреблял специальную терминологию, — говорит Коржаков. — Вместо слова „убить“ предпочитал „кончить“. Слово из бандитского лексикона».
Если Березовский действительно просил генерала Коржакова убить Гусинского, почему шеф Службы безопасности не арестовал его по обвинению в покушении на убийство? Возможно, в начале ельцинской эпохи не было принято заявлять во всеуслышание о том, что один бизнесмен просит государственного чиновника организовать покушение на другого. Возможно, в то время презрение к верховенству закона в России было так велико, что вопрос состоял не в том, просил Березовский организовать покушение или нет, а в том, выполнит ли эту просьбу начальник СБП. Как бы то ни было, Коржаков говорит, что вся эта история была ему омерзительна. «(Березовский) считал, что СБП для того и создана, чтобы „убирать“ неугодных Березовскому людей, — говорил Коржаков. — С этого момента я обрел стойкое убеждение, что Борис Абрамович психически неадекватен, и уже наблюдал за ним, как врач за пациентом».