Крестный отец (перевод М.Кан)
Шрифт:
ГЛАВА 4
Подъезжая к отцовскому дому в Лонг-Бич, Майкл Корлеоне увидел, что поперек узкого въезда в парк протянута тяжелая цепь. Все восемь прожекторов ярко освещали полукруглое пространство, вдоль изогнутой обочины выстроились не меньше десятка машин.
Присев на цепь, переговаривались двое. Он их не знал.
― Кто такой? ― спросил один, с бруклинским выговором.
Майкл назвался. Из ближнего дома вышел человек, вгляделся в него.
― Сын дона, ― сказал он. ― Я его проведу.
Майкл
Дом был битком набит народом ― он никого не знал. В гостиной увидел Терезу, жену Тома Хейгена; она сидела на диване, прямая, неподвижная, и курила. На кофейном столике перед ней стоял стакан виски. На другом конце дивана развалился тучный Клеменца. Лицо caporegime ничего не выражало, но по лбу у него струился пот, изжеванная сигара, зажатая в пальцах, почернела от слюны.
Клеменца поднялся навстречу Майклу ― сочувственно тряс ему руку, бормоча:
― Твоя мать в больнице у отца ― ничего, все обойдется.
Поли Гатто тоже подошел поздороваться. Майкл взглянул на него с новым интересом. Он знал, что Поли ― телохранитель отца, но никто еще не говорил ему, что Поли сегодня не вышел на работу, сказавшись больным. Ему бросилось в глаза напряженное выражение смуглого худого лица. Он слыхал, что Гатто быстро продвигается наверх, подает надежды, что он парень не промах, умеет работать чисто и понимать с полуслова. Сегодня он сплоховал... Майкл заметил, что по углам толпятся еще какие-то люди, но лиц их не узнавал. Это не были подчиненные Клеменцы. Он сопоставил одно с другим и понял: Клеменца и Гатто были на подозрении. Думая, что Поли присутствовал при покушении, Майкл снова окинул взглядом его мелкие, как у хорька, черты.
― Как Фредди? Ничего? ― спросил он.
Отвечал Клеменца:
― Ему сделали укол, спит теперь.
Майкл подошел к жене Хейгена, нагнулся и поцеловал ее в щеку. Они всегда чувствовали симпатию друг к другу.
― Насчет Тома не волнуйся, ― шепнул он. ― Все будет хорошо. Ты говорила с Санни?
Тереза на миг прижалась к нему и покачала головой. Хрупкая, очень хорошенькая, она была похожа скорей на американку, а не итальянку, и сейчас она была насмерть перепугана. Майкл взял ее за руку, поднял с дивана и повел в отцовский кабинет.
Санни сидел за письменным столом, в одной руке он держал желтый блокнот, в другой ― карандаш. При нем был только caporegime Тессио, его-то Майкл узнал и сразу понял, чьи это люди в доме, откуда взялась эта новая дворцовая охрана. Тессио тоже держал блокнот и карандаш.
Увидев вошедших, Санни встал из-за стола и обнял жену Хейгена.
― Не бойся, Тереза, ― сказал он. ― С Томом все в порядке. Они только хотят передать с ним свои предложения, а значит, отпустят. Он же не по оперативной части ― он просто наш адвокат. Им проку нет его трогать.
Он отпустил Терезу и, к немалому удивлению Майкла, притянул его к себе и чмокнул в щеку. Майкл отпихнул брата и ухмыльнулся:
― То всю жизнь
Санни передернул плечами.
― Пойми, старик, я беспокоился, когда обнаружилось, что тебя нет в твоей богом забытой дыре. Мне бы, конечно, начхать, если б тебя уложили, ― да матери как скажешь? Хватит того, что про отца пришлось объявить.
― Ну и как она?
― Молодцом, ― сказал Санни. ― Ей не впервой. Мне тоже. Это ты был тогда сосунком и мало чего смыслил, а вырос уже в мирной обстановке. ― Он помолчал и прибавил: ― Она у него в больнице. И он выживет.
― Как насчет того, чтобы и нам съездить? ― спросил Майкл.
Санни качнул головой.
― Мне в таких обстоятельствах нельзя отлучаться из дому, ― сухо сказал он.
Зазвонил телефон. Санни взял трубку, приник к ней с напряженным вниманием. Майкл как бы невзначай шагнул к столу и заглянул в желтый блокнот брата. На листке значились семь имен. Первыми ― Солоццо, Филипп Татталья и Джон Татталья. Майкла точно кипятком ошпарило: значит, он прервал Санни и Тессио в тот момент, когда они составляли список людей, которых надо убить.
Санни положил трубку.
― Обождите в гостиной, а? ― сказал он, обращаясь к Терезе и Майклу. ― Нам с Тессио нужно тут кое-что закончить.
― Что, насчет Тома звонили? ― Жена Хейгена спросила это с несвойственной ей резкостью, но и едва не плача от страха. Санни обнял ее за плечи и подвел к двери.
― Слово тебе даю, с ним ничего не случится, ― сказал он. ― Посиди там пока. Я как что-нибудь узнаю, сразу выйду к тебе.
Он закрыл за ней дверь. Майкл теперь уже сидел в большом кожаном кресле. Санни окинул его быстрым цепким взглядом и вернулся на прежнее место за столом.
― Гляди, Майк, ― сказал он. ― Будешь тереться возле меня, услышишь такое, что сам будешь не рад.
Майкл закурил.
― А вдруг я пригожусь, ― сказал он.
― Э, нет, ― сказал Санни. ― Отец мне век не простит, если я дам тебе ввязаться.
Майкл вскочил.
― Слушай ты, бревно, он же мне отец! Мне что, не положено, если я могу помочь? А я могу. Не обязательно идти палить в народ ― я помогу иначе. И хватит обращаться со мной, как с маленьким. Я, между прочим, воевал. И меня ранили, не помнишь? Я людей убивал, японцев. Ты чего испугался? Что я в обморок упаду, оттого что ты кого-то хлопнул?
― И вообще ― сдавайся, руки вверх, ― усмехнулся Санни. ― Ладно уж, оставайся, будешь сидеть на телефоне. ― Он повернулся к Тессио. ― Мне как раз о том звонили, чего нам недоставало. ― Он оглянулся на Майкла. ― Кто-то их навел на отца. Может быть, Клеменца, а может, и Поли Гатто ― что-то очень он кстати прихворнул сегодня. Я теперь уже знаю кто, но поглядим, как ты шевелишь мозгами, ты же у нас образованный. Ну, Майк, кто продал нас Солоццо?