Крестный отец
Шрифт:
Жена подавала ему кофе, а он с неудовольствием, брезгливо морщась, наблюдал, как она наполняет чашку. Господи, до чего она оказалась никчемной! Полугода еще нет, как замужем, а уже потеряла фигуру, живот просто на глазах пухнет. Эти итальянские самки с востока беременеют от одного прикосновения.
Он протянул руку и ущипнул пышные ягодицы Конни. Она ответила улыбкой, и он назло ей сказал с издевкой:
— Твоим окорокам приличная свинья позавидует.
У Конни от обиды немедленно вытянулось лицо, в глазах закипели слезы — Карло с удовлетворением наблюдал за нею. Может, она и дочь великого дона, только теперь-то перешла в его собственность, и в его воле обращаться с ней, как захочется. Она его
Он с самого начала расставил все по местам, и правильно сделал. Стоило ей не уступить Карло свадебный кошель, полный денег, как молодожен, не задумываясь, соорудил новобрачной первый синяк под глазом, отобрал все подаренные деньги. Конни до сих пор не знает, на что употребил ее супруг щедрые свадебные дары, он никогда не говорил с ней больше на эту тему. И правильно: узнай она, у него, пожалуй, могли бы возникнуть некоторые неприятности. А так одни лишь угрызения совести. Самому непонятно, как можно угрохать пятнадцать кусков исключительно на девок и ночные попойки.
Спиной он чувствовал взгляд жены и специально напряг мышцы, демонстрируя бицепсы, когда потянулся на другой конец стола за блюдом со сладостями. Ветчину с яичницей он уже умял, но такому крупному мужчине надо много и хорошо питаться.
Ему льстило то, что в глазах жены он неотразим, она сама внушила Карло мысль об этом. Она предпочитала блондинов с широкими мускулистыми плечами, тонкой талией и крепкими руками. Именно таким и был ее муж, не то что какой-нибудь чернявый мужчинка, — парень на все сто. Карло и сам был убежден, что может дать фору любому итальяшке из числа боевиков, работающих на Семью. Клеменца, Тессио, Рокко Лампеоне — все они проигрывали рядом с ним. Или взять этого типа Паоло Гатто, которого недавно прикончили. Карло на минуту задумался над тем, что же стряслось с Паоло Гатто. Ну, да Бог с ним. Если один на один, так он, Карло, даже Санни, например, одолеет, хотя Санни относился к другой весовой категории. Про Санни только слишком дурная слава ходит, а сам Карло всегда видел старшего сына Корлеоне веселым, озорным, готовым изобрести очередную игру. Санни входил в число приятелей Карло. Так что, если старый дон отбросит копыта, его зять об этом ничуть не пожалеет.
Он уныло сидел над чашкой кофе. Их семейное гнездышко давило на него, как пиджак, который тесен в плечах. Он не привык к тесноте — на Западе, в Неваде, жилье строят просторным. А через несколько минут надо будет встать и топать в опостылевшую уже контору, чтобы заниматься скучным и противным делом. Надо успеть к полудню, в воскресенье работы больше всего, а тут еще соревнования по бейсболу и скачки на ипподроме. Господи, до чего все осточертело!
Конни зашуршала чем-то за его спиной, и он недовольно обернулся. Жена одевалась. Как всегда, она вырядилась в безвкусное яркое платье по немыслимой итальянской моде: пышные рукавчики, поясок, шелк в цветочек. Да ко всему еще вульгарные браслеты и серьги из золота. В таком виде ей можно было дать не двадцать, а сорок лет.
— С чего это ты разоделась? — спросил он.
Она сухо ответила:
— Поеду в Лонг-Бич. Хочу навестить отца, он ведь еще в постели. Ему скучно лежать одному.
Карло оживился:
— Значит, Санни пока еще там за главного?
Жена непонятливо переспросила:
— В каком смысле — за главного?
Он взбесился:
— Ах ты, дрянь дешевая, не смей разговаривать со мной таким тоном! А то я вышибу из тебя дух вместе с пометом в брюхе!
Ее лицо перекосилось от испуга, она попятилась от него, и это еще больше взбесило Карло. Он сорвался со стула и с размаху ударил ее наотмашь по лицу. На щеке у Конни вспыхнула красная полоса. Короткими точными движениями он отвесил ей еще три звонкие пощечины. Верхняя губа Конни вздулась и из нее потекла кровь. Это привело Карло в сознание: он не хотел оставлять столь явных следов. Конни, едва он отступил, выскользнула из комнаты и спряталась в спальне, заперев за собой дверь. Услышав, как она повернула ключ в замке, Карло рассмеялся, вернулся к столу и нацедил себе еще кофе.
Потом посидел еще некоторое время, удовлетворенно попыхивая сигаретой. Однако давно пора было идти на работу. Он подошел к двери спальни и толкнул ее:
— Отпирай, а то сам вышибу.
За дверью молчали.
— Не дури, мне же надо одеться, — сказал он громко.
Конни скрипнула пружинами кровати, прошлепала к двери, тяжело повернула ключ в замке. Когда он вошел, она отвернулась от него, пошла назад к кровати и легла лицом к стене.
Он быстро оделся, обратив внимание на то, что она лежит в халате. Вообще-то не мешало бы ей побывать у отца, во всяком случае, принесла бы свежие новости. Он спросил:
— Что, пара пощечин выбила из тебя все силы, ленивая каракатица?
— Я не пойду туда сегодня, — со слезами в голосе ответила жена. Обида душила ее, так что слова получились сдавленными.
Он грубо протянул руку и развернул ее к себе. Действительно, в таком виде являться на Лонг-Бич не стоило, она права. Удар вышел сильнее, чем он намеревался. Щека Конни распухла до самого глаза, рассеченная верхняя губа вздулась нелепым кровавым пузырем под самым носом.
— О'кей! — сказал он. — Но рано меня не жди. Воскресенье — самый напряженный день.
Садясь в машину, он увидел на ветровом стекле штрафной талон за стоянку в неположенном месте, зеленый — пятнадцать долларов. Чертыхнувшись, Карло сунул его в бардачок, где вместе с перчатками уже валялась куча таких же бумажек. Настроения это ему не испортило. Всякий раз, когда ему удавалось покуражиться над дочерью Вито Корлеоне, он приходил в отличное расположение духа. Брал своего рода реванш за несостоявшуюся любовь с семьей.
Подняв на нее руку в первый раз, в ночь после свадьбы, Карло не на шутку встревожился. Конни прямиком полетела в Лонг-Бич плакаться отцу с матерью и демонстрировать им синяк под глазом. Молодой муж весь взмок от страха, пока дождался ее возвращения. Но она вернулась домой кроткая, как побитая собака, и примерная, как настоящая итальянская жена. Это удивило Карло, и в ближайшие несколько недель он изображал перед нею идеального мужа, всячески угождая и днем и ночью. В конце концов, удостоверившись, что в первую брачную ночь просто произошло недоразумение, Конни рассказала, как приняли ее тогда родители.
Отец и мать отнюдь не посочувствовали ей, а отнеслись с иронией и некоторой долей любопытства. Мать, правда, пожалела дочурку и намекнула отцу, что не мешало бы поговорить с зятем. Но дон наотрез отказался.
— Моя дочь, — сказал он, — теперь по закону принадлежит своему мужу. Муж сам должен содержать в порядке свой дом. Даже король Италии не может вставать между супругами. Пусть возвращается домой и научится вести себя так, чтобы муж не бил ее больше.
Конни обиженно спросила отца:
— А ты хоть раз ударил маму?
Конни всегда была любимицей дона и ей спускались подобные дерзости.
Дон ответил:
— Моя жена никогда не давала повода для этого, — и мать улыбнулась ему, кивком подтверждая его слова.
— Но муж отобрал у меня кошель с подарками, — пожаловалась Конни. — И даже не соизволил сказать, что собирается сделать с этими деньгами.
— Я тоже не стал бы церемониться, если бы мне попалась упрямая и вредная жена, у которой что-то надо отнимать, — равнодушно сказал дон. Так что Конни ничего не оставалось, как вернуться домой в полном расстройстве. Ей, любимице дона, удивительнее всего была его холодность.