Крёстный сын
Шрифт:
– - Думаешь, мне удалось с каторги улизнуть?
Ив вдруг рассмеялась.
– - Что смешного, мальчик?
– - по-прежнему недобро спросил Кендрик.
– - Да мне дядюшка, когда копи издали показывал, страшным голосом замогильно вещал, мол, оттуда никто никогда не сбегал. А, судя по вашему разговору, это случается.
– - Судя по нашему разговору, даже если это случается, такие ловкачи очень быстро попадаются, -- пробурчал
– - Объяснишь, откуда ссадины?
– - снова обратился он к Филипу.
– - Ну, если ты так настаиваешь, объясню, конечно, только вот при племяннике не хотелось бы... Мал он еще такие истории слушать, -- молодой человек скабрезно ухмыльнулся.
– - Ничего, когда-то надо начинать его просвещать, -- усмехнулся Кендрик, несколько успокоенный невозмутимостью парня и мальчишки и намеком на нечто непристойное.
– - Ладно, расскажу, только уговор, племянничек, твоей матери ни слова. И отцу лучше ничего не говори. Я не знаю, как они там с моей сестрой живут, может, свет в спальне никогда не зажигают и спят в ночных рубашках до пят, чтобы лишний раз друг друга не увидеть и не потрогать. Еще откажут мне от дома...
– - Хорошо, дядя, договорились.
– - В общем, связался я с одной бабенкой, которая любит в постели верховодить...
Далее последовало разукрашенное смачными подробностями повествование о мучениях и пытках, пережитых во имя любви. Кендрик смеялся до колик, чуть ли не по земле валялся и даже думать забыл о своих подозрениях. Когда рассказ был окончен, благодарный слушатель еще немного посмеялся и спросил:
– - И что же, ее брат-кузнец при всем этом присутствовал?
– - Нет, конечно. Зачем нам кузнец? Его дело маленькое: приковал-расковал, с остальным мы сами справились, кузнец нам был не нужен.
У Кендрика не осталось сил смеяться. Ив, красная от сдерживаемого смеха (она полагала, что мальчишке рановато еще бурно веселиться над такими историями), сказала:
– - По-моему, дядя, лучше контрабандой заниматься, чем такими непотребствами!
Филип расхохотался, Кендрик только застонал.
– - Ой, ребята, вы меня совсем уморите, как я только мог подумать, что ты с каторги сбежал? Хотя с другой стороны: запястья сбиты и вид у тебя заморенный, -- он посмотрел на Филипа.
– - Ну, теперь-то я понимаю, почему.
– - Вот я ей расскажу, что обо мне люди думают, когда видят после ее ласк, она тоже посмеется.
Путники двинулись дальше. Вскоре Кендрику нужно было сворачивать с тракта к своему поместью. Он пригласил новых друзей заехать к нему в гости, дабы посидеть и выпить как следует, но Филип с благодарностью отказался, сославшись на то, что сестра места не находит, беспокоится о сыне. Они распрощались. После этого молодые люди довольно долго ехали молча, не желая, чтобы их разговор достиг посторонних ушей. Наконец Филип проговорил:
– - Еле проскочили. Хорошие у тебя вассалы: и повеселиться не дураки, и бдительные. Жаль, не удастся выпить с Кендриком.
Ив усмехнулась.
– - Проскочили только благодаря твоему зубоскальству. Поначалу я испугалась, что ты за меч схватишься...
– - Нет, убивать я бы его не стал. Тело вызвало бы лишние подозрения, да и не убиваю я без крайней необходимости...
– - Успокоил! Кендрика я бы и не дала в обиду: в детстве он мне нравился.
– - Как ты печешься о своих вассалах!
– - улыбнулся Филип.
– - Надеюсь, он забудет об этой встрече. Не хватало еще, чтоб старик узнал о подозрительной парочке, путешествующей по землям дочери.
– - Да, чем дальше отсюда он будет искать, тем лучше.
Потом Ив стала выпытывать у Филипа, что из рассказанной им истории ему приходилось испытывать на собственной шкуре.
Дальнейшее путешествие проходило без приключений. Утром шестого дня они въехали в Лес. Когда потревоженные ветви сомкнулись за ними, оба почувствовали себя гораздо спокойнее. Ехать верхом было трудно из-за густого подлеска и обилия лиан: жимолости, хмеля, дикого клематиса. Их стебли, перекрученные между собой и напоминающие толстые веревки, тянулись от земли к ветвям деревьев, образуя почти непроходимые дебри. Путникам пришлось спешиться. Филип не хотел пускать в ход меч, дабы не оставлять следов, и в некоторых местах им приходилось с большим трудом пробираться через заросли, иногда далеко обходя совсем уж непроходимые участки. Лес производил величественное впечатление: в той части, по которой они шли, росли огромные буки с гладкими пепельно-серыми стволами и мощными, похожими на извивающихся толстых змей, корнями. Им на смену пришли могучие дубы, каштаны с рельефной трещиноватой корой и гигантские сикоморы с пятнистыми стволами. Стояла поздняя осень, листья облетели, и солнце беспрепятственно светило сквозь колышущиеся голые ветви, оставляя яркие пятна на медно-рыжем ковре опавшей листвы.
Постепенно стал чувствоваться небольшой подъем.
– - Приближаемся к взгорью?
– - спросил Филип.
– - Нет, до него еще далеко, но лес скоро изменится, -- ответила Ив.
И точно, подлесок редел, лиственных пород становилось все меньше, стали появляться первые сосны. Вскоре путешественники снова смогли ехать верхом, что было очень кстати, ибо подъем стал круче. Теперь их окружали невероятно высокие сосны, чьи мощные стволы, серые снизу, а выше медового цвета, уходили в облака. Ветер пел где-то наверху, играя в их кронах, солнечные лучи заливали все вокруг, а воздух был напоен хвойным ароматом. Серо-желтая гамма и устремленные вверх древесные колонны с детства напоминали Ив величественный готический собор. Она наслаждалась забытым ощущением. Филип с интересом оглядывался по сторонам, потом задрал голову к небу.
– - Красиво здесь... Когда я был в Лесу, так далеко не забирался. Интересно, смог бы я сам найти озеро?
– - Может, и смог бы. Мой тайник в дворцовом саду ты очень быстро обнаружил. А если бы нашел дом, притащил бы туда свою шайку?
– - Нет, такое убежище не для шайки. Даже не знаю, что бы я стал делать...
– - Неужели остался там жить один, отшельником?
– - с ехидством поинтересовалась Ив.
– - Вот был бы сюрприз, если б я сбежала от отца и приехала сюда!