«Крестоносцы» войны
Шрифт:
Но прежде чем кто-либо успел приступить к разбирательству, женщина устремилась к Пулэ, который при виде ее сделал отчаянную попытку снова кинуться Карен в ноги.
— Свинья! — выкрикнула она. Ее маленькие блестящие глазки сверлили лицо толстяка. — Напился, свинья этакая, с американцем! — Она обдернула передник, туго обтягивающий ее костлявые бедра, и, оглядев офицеров в поисках старшего, остановилась на Уиллоуби.
— Месье! Мой муж ни в чем не виноват! Он никогда ничего дурного не делал. …А с тобой я поговорю дома!… —
Она негодующе потрясла головой. Карен так и ждала, что жиденький узелок волос сейчас отлетит от ее плоской макушки.
— Пулэ! — причитала женщина. — Ах ты, дурень несчастный, ну зачем ты его впустил? Этого…
Она повернулась к Люмису:
— Хороши вы — со своим кальвадосом! Налей стаканчик, да еще налей стаканчик, а мой-то дурачок…
Мадам Пулэ остановилась, чтобы перевести дух. Люмис понемногу трезвел. Уиллоуби усмехался во весь рот. Он не находил нужным вмешиваться и с явным удовольствием слушал поток яростных упреков, изливающийся на капитана.
— Месье, — снова заговорила женщина, — у него орден Почетного легиона, он честный гражданин… он только хотел оказать любезность капитану! Я говорила ему: нельзя, нужно закрыть кафе, а то нагрянет полиция, тебе запретили продавать спиртное американцам, потому что, шут их знает, не умеют они пить…
— Женщина! — Люмис приосанился, пытаясь поддержать свое достоинство. — Не забывай, что ты разговариваешь с американским офицером!
— Дурак! Ты опозорил мой дом! Ты похитил моего мужа!
Она поворачивала худое лицо с длинным носом от одного к другому, ища поддержки и сочувствия.
— Господин лейтенант! — обратилась она к Иетсу. — Пулэ говорил этому пьянице: уходите! Просил его, уговаривал, повел к двери, точно больную овцу. Пулэ и мухи не обидит… а тот!
Она снова накинулась на Люмиса.
— Человек ты или нет? Дерешься, бьешь моего глупышку… Пьян? Мой муж, мэр деревни Валер, никогда не напивается! Ты вытолкал его на улицу, ты унизил его перед всеми, а ведь он — власть! Как же он будет вводить ваши американские порядки, если ты на глазах у всей деревни бьешь его, толкаешь, грозишь пистолетом? Ну как, скажи, как?
Люмис зажал уши. Молча, остекленевшими глазами смотрел он на костлявое лицо мадам Пулэ, на ее руки, которыми она размахивала под самым его носом, на желтую брошь у ворота кофточки.
Взгляд его упал на Толачьяна, которому надлежало быть в деревне при установленной там полевой типографии. Люмис смутно понимал, что есть какая-то связь между присутствием здесь Толачьяна и неловким положением, в котором он очутился.
— Как все это случилось, Толачьян? — спросил он, стараясь говорить ровным голосом.
— Вы, как видно, арестовали мэра, сэр, — спокойно сказал Толачьян. — Потом эта женщина пришла в типографию…
Толачьян указал на мадам Пулэ, которая, ухватив мужа за шиворот, пыталась встряхнуть его.
— Она кричала и плакала… — Толачьян беспомощно развел руками. Потом добавил: — Я видел, как вы выходили из кафе, сэр.
Иетс повернулся к Крерару, с усмешкой следившему за развитием скандала:
— Вы не думаете, что пора бы прекратить это?
Крерар кивнул:
— Валяйте!
Иетс подошел к Люмису и зашептал ему на ухо:
— Идите в замок, капитан. Мы уладим это дело с мэром.
Но Люмис, чувствуя, что его репутация сильно пострадала, заорал:
— Никуда я не пойду! Не суйтесь не в свое дело!
Он отстранил Иетса и, тщательно обойдя мадам Пулэ, подошел к Толачьяну.
— И ты суешь свой нос, куда не следует? Я этого не люблю! Слышишь, не люблю!
Толачьян стоял навытяжку. Он был почти вдвое старше капитана. Пошел на войну добровольцем. Он знал, когда нужно стоять навытяжку.
Люмис смотрел на Толачьяна с ненавистью, теперь он понял, что, в сущности, всегда ненавидел его, с той самой минуты, как Толачьян явился в отдел еще там, в Америке. Седой солдат, крепкий, с уверенным спокойствием зрелого человека.
— Пора тебе научиться вести себя в армии! Явишься ко мне вечером!
Иетс сделал попытку вмешаться:
— Вероятно, капитан Люмис вовсе не арестовал мэра. Просто оба были в приподнятом настроении и решили прогуляться к замку, правда?
— Я именно арестовал его! — упорствовал Люмис. — Он предатель!
Уиллоуби, который все это время сыпал остротами, стараясь рассмешить Карен, наконец заметил, что инцидент с мэром отнюдь не доставляет ей удовольствия.
— Капитан Люмис, — резко сказал он, — попрошу вас оставить вашего арестанта на попечении его жены и рядового Толачьяна.
Он отмахнулся от мадам Пулэ, которая уже готовилась разразиться новым потоком слов.
— Ладно, ладно! Толачьян, заберите их обратно в деревню. И в другой раз не приводите сюда ничьих жен, пока не узнаете, нужны ли они нам.
Он весело засмеялся собственной шутке. Потом обернулся к Карен:
— Пойдемте в замок, я покажу вам вашу комнату, Особенной роскоши не ждите, но это лучшее, что у нас есть… Капитан Люмис, вы уступите мисс Уоллес свою кровать, а сами пойдете ночевать к Иетсу.
— Для дамы — готов на любую жертву! — сказал Люмис, пряча пистолет, возвращенный ему Уиллоуби.
— Не вижу, как мы могли бы от этого отвертеться, — закончил свой доклад Иетс. — Фарриш хочет, чтобы была листовка, и именно такая. Он хочет, чтобы мы сказали немцам, ради чего мы воюем. Он припер меня к стене. Вы достаточно долго пробыли в армии, мистер Крерар, и отлично знаете, как это делается. Я лейтенант, а он генерал. Если вы хотите возражать, придется вам или майору поговорить с Фарришем.