Крестоносец: Железная Земля
Шрифт:
– Снимите с него наручники, - не оборачиваясь, скомандовал человек.
– И оставьте нас вдвоем.
Надсмотрщик быстро выполнил приказ и выскользнул в дверь. Неизвестный все же соизволил обернуться. Я вздрогнул: лицо человека скрывал черный палаческий колпак с прорезями для глаз А потом неизвестный заговорил.
– Вы плохо выглядите, - сказал он, не меняя позы.
– Болеете?
– Нет, - ответил я.
– Я здоров.
– Я так не думаю.
– Он шагнул ко мне.
– Сегодня, кажется, ровно месяц, как вы в Хольдхейме?
– Я не считал
– Что-нибудь хотите мне сказать?
– Кто вы такой?
– Друг.
– Он помолчал.
– И все-таки, мне не нравится ваш вид. Вы знаете, что у вас появилась седина?
– Слушайте, давайте по существу. Какого черта...
– Я читал ваше дело, - перебил он.
– Знаете, что там написано в примечаниях? "Особо опасный мятежник, не заслуживающий снисхождения. Подлежит особо строгому обращению".
– Мне все равно, что там написано.
– Эта формулировка не случайна. Это негласный приказ констеблю сделать все возможное для того, чтобы вы не прожили в Хольдхейме долго.
– Меня казнят?
– Я подумал, что этот человек и есть палач, который пришел сюда за моей жизнью.
– Зачем? Существует много других способов. Случайно упавший камень, сорвавшаяся с рельс вагонетка. Нечаянная, вспыхнувшая по пустяковому поводу ссора с каким-нибудь каторжником, у которого опять же случайно окажется заточка или обломок бритвы. Словом, случайная смерть. А еще есть плохое питание и рудничный кашель. Мучительная неизлечимая болезнь, которая убивает каждого второго работающего на руднике заключенного.
– Неплохо для трусов, - я презрительно скривил губы.
– Что, смелости не хватает казнить по закону?
– Хватает. Но ваша официальная казнь вызвала бы огласку, а это никому не нужно.
– Подумайте, какие церемонии!
– Я плюнул себе под ноги.
– Я-то думал, у вас все куда проще делается.
– Государь проявил к вам милосердие. Многим оно кажется ненужным. Есть высокопоставленные люди, - и их немало, поверьте, - которые жаждут вашей смерти.
– Чего вы хотите?
– Хочу спросить вас: насколько дорого вы цените свою жизнь, шевалье?
Я ответил не сразу. Понял, что от моего ответа будет зависеть, выйду ли я из этого зала живым. Скорее всего, не выйду. Внутри все противно сжалось, рот пересох. Жалкое все-таки существо человек! Хорохорься, храбрись, изображай из себя героя, но проклятый страх смерти, заложенный на генном уровне, никуда не денешь...
– Жизнь не имеет цены, - ответил я, стараясь смотреть этому призраку прямо в глаза. Мой ответ, похоже, ему понравился.
– Именно этих слов я и ожидал, - сказал он.
– Вы благоразумный человек с душой воина. Это располагает к вам других людей. Но если я все же попробую поторговаться с вами? Попробую купить вашу душу?
– Полагаете, я готов к такому торгу? Ну-ну.
– Империя переживает нелегкие времена, - произнес человек в маске.
– Сила в единении, а этого единства нет. Каждый из тех, кто облечен властью, считают себя единственно правым. И это тревожит.
– О чем вы? Не
– Нас ждет война. Где она начнется - на востоке или на западе, - не так уж и важно. Гораздо важнее другое: устоит ли Ростиан? Сможем ли мы выполнить предначертание, данное нам свыше, или потерпим поражение?
Это не палач, подумал я, глядя на незнакомца. Слишком образован и красноречив для палача. Говорит, как благородный человек. Но кто же он?
– Зачем вы говорите мне это?
– поинтересовался я.
– Затем, что империи нужны люди, которые смогут ее защитить. Сегодня достойных все меньше и меньше.
– У империи есть фламеньеры. Есть армия и маги.
– Еще не так давно фламеньеры были великой силой. Но с тех пор орден изменился. Когда-то Гугон де Маньен любил говорить, что император Ростиана сердце империи, а фламеньеры ее десница, сжатая в могучий кулак. Ныне этот кулак разжался, в растопыренных пальцах нет силы. Но не это самое страшное. В нашем сердце погас огонь веры.
– Больно мудреные речи ведете, милорд. Нельзя ли попроще?
– Знать недовольна императором Алерием. За время своего правления он не принял ни единого мудрого решения. Он не делает того, чего от него ждут все. Пять лет он говорит о крестовом походе против терванийцев, но дальше слов дело не идет.
– Это право императора. Не мне его судить.
– Страна, между тем, на грани гибели. С запада на нас упала тень Суль, с востока напирают неверные. Престол должен занимать воин, решительный, мудрый и храбрый. Тот, кто спасет империю.
– Странно, что вы решили обсудить это со мной, милорд. Я всего лишь каторжник, приговоренный к вечной ссылке.
– Все можно изменить. Достаточно лишь принять наше предложение.
– Наше?
– Да, - незнакомец несколько раз хлопнул в ладоши. Открылась боковая дверь, и в зал вошли еще двое - в таких же капюшонах и при оружии, их длинные плащи оттопыривали ножны мечей. Они неслышно подошли к нам и встали по сторонам от моего собеседника, безликие и зловещие, как привидения.
– Император Алерий должен быть смещен, - заговорил мой собеседник.
– Это будет нетрудно сделать: гвардия императора на нашей стороне и не станет его защищать. Мессир Берни де Триан тоже подаст в отставку, и маршал Ногарэ де Бонлис возглавит орден. Ростиан снова станет могучей державой, и вы, шевалье, займете в ней достойное вас место.
– Понимаю. Есть заговор против императора, и мне предлагают вступить в него.
– Я оглядел всю троицу.
– Но на кой черт я вам сдался?
– Во-первых, император поступил с вами жестоко и несправедливо. Вас осудили по его прихоти, шевалье. Это нам известно лучше, чем кому либо. Во-вторых, чем больше надежных людей окажется в наших рядах, тем лучше. Не все братья внушают нам доверие. Вы же успели заслужить уважение в ордене. Благодаря вам орден узнал о кознях сулийцев. Некоторые ненавидят вас, но многие считают героем. Даже говорят, что вы были бы лучшим командором, чем болтун де Лассене или выживший из ума Пьерен де Гаст.