Крестоносец: Железная Земля

Астахов Андрей Львович

– Сначала осмотрим служебные помещения, - предложил Бодин.

Прихватив факелы и запалив их при помощи огнива, мы начали осмотр. Слева от нас располагались монастырская кухня - она, казалось, пострадала меньше всего. Глиняная, деревянная и оловянная посуда, чашки и миски, были аккуратно расставлены на стеллажах, и только один из стеллажей был повален. В огромном закопченном камине я разглядел какие-то ветхие тряпки, но проверять, что это такое, не решился. Из кухни мы прошли в трапезную с длинными столами: здесь все было покрыто пылью и заросло паутиной, но вроде оставалось на своих местах, только кафедра в углу была опрокинута

набок. Когда я попробовал поднять с пола запыленную книгу, она развалилась у меня в руках; плесень и грибок изъели пергамент. Осмотрев трапезную и не увидев ничего интересного, мы вышли обратно во двор с намерением осмотреть эглесию - монастырскую церковь.

Когда-то наверное, церковь очень напоминала ту, что была в орденской учебке в Паи-Ларран, но теперь от былого благолепия не осталось ничего. Пол был завален мусором, вековая пыль лежала густым ковром, вышивки и гобелены превратились в ветхие черные тряпки, изъеденные плесенью и грибком. Крепко пахло тлением и мышами. Солдаты праха не вошли за нами, остались снаружи - видимо, нежить не могла входить в святое место. Осмотр церкви занял у нас несколько минут, и ничего интересного обнаружить не удалось. Я спросил Бодина, что конкретно нам следует искать.

– Секретные двери, тайники, необычные изображения, - заявил инквизитор.
– Давайте посмотрим за алтарем.

Я прошел за ним в заалтарную часть, к престолу с обвалившимся киворием. Бодин бегло осмотрел полы, подергал поставцы, попытался сдвинуть с места массивные металлические канделябры. По его разочарованному лицу я понял, что искомого здесь нет.

– Это даже к лучшему, - произнес инквизитор со слабой улыбкой, будто угадав мои мысли.
– Нам может понадобиться помощь Неживых, а им не дано ступить на святую землю. Видимо, нам следует искать в кельях или в библиотеке.

– Интересное произвдение, - внезапно сказала Элика, глядя на расположенную за престолом алтарную картину-триптих.
– Посвети мне, Домаш.

Роздолец спохватился, поднял факел повыше. Эльфка стянула перчатки, долго и увлеченно разглядывала изображение. Картина была сильно испорчена влагой и грибком, но резная позолоченная рама сохранилась неплохо. Осмотрев нижнюю часть картины, Элика поднялась на цыпочки, вытянула руку, будто пыталась дотянуться до верхнего края картины.

– Что-то нашла?
– спросил я.

– Возможно, - Элика повернулась к Ганелю.
– Иустин, вы знаете все на свете. Хорошо ли вы помните историю Харемского монастыря?

– Более-менее. А что вас интересует, сэра Элика?

– Не напомните ли мне историю создания этой картины?

– Я знаю только то, что имя мастера осталось неизвестным.

– А время создания?

– Строительство монастырской церкви было закончено примерно триста пятьдесят лет назад. Думаю, эта картина была написана тогда же.

– То есть, в то время, когда здесь жил Мацей Хомрат?

– Ну, вероятно, - Ганель пожал плечами.
– Полагаете, это он написал эту картину?

– С этой рамы недавно стерли пыль, - сказала Элика очень нехорошим тоном.
– И сделал это человек, который где-то на голову выше меня.
– Эвальд, ты не хочешь использовать свой фламенант-медальон? Попробуй восстановить изображение на картине. Я могла бы сама ее омолодить, но хочу, чтобы это сделал ты.

Я подчинился. Вложил меч в ножны, подошел к картине, и, положив ладонь со свисающим между пальцев медальоном, попытался

сосредоточиться и представить себе, как проявляется изображение на старой картине.

– Давай я помогу, - предложила Элика и взяла меня за свободную руку.

Кристалл в медальоне немедленно засветился, в воздухе заплясали огненные мухи, и на картине, точно на проявляемой фотографии, начало проступать изображение.

– Отлично!
– выдохнула Элика, когда хрономагия сделала свое дело.

Центральная секция триптиха изображала, как это и было принято в материанских храмах, Матерь-Воительницу на коне и в полном вооружении, с орифламмой в левой руке и обнаженным мечом в правой. За Матерью выстроилось войско под имперскими и фламеньерскими знаменами. На правой и левой секциях были святые Арсения и Болдуин с дарами для Матери в руках. В этом изображении не было ничего необычного, если не считать того, что выписано оно было с куда большим мастерством, чем подобные изображения, которые мне до сих пор приходилось видеть. Но была еще и нижняя секция, с лежащей навзничь обезглавленной мужской фигурой, окруженной языками пламени. Казалось, Матерь попирает эту фигуру копытами своего коня.

– Поверженный Зверь?
– спросил я.

– Совершенно неканоническое изображение, - произнесла Элика, не отрывая взгляда от картины.
– Впервые вижу такое. За спиной Матери не видно стен Мирны. В ее руке не имперский меч, а эльфийский. Болдуин изображен в доспехах, а Арсения... Ты видишь это, Эвальд?

– Что?

– Арсения изображена, как виарийка, - со странным блеском в глазах ответила Элика.
– Посмотри на ее уши и черты лица. Ужасная ересь. Этот художник наверняка был безумен, если изобразил такое. Или же он был пророком?

– Я не понимаю.

– Здесь текст, - Элика наклонилась к триптиху, чтобы лучше разглядеть причудливую вязь, выписанную на орифламме в руке Матери.
– "Не то, что было, а то, что будет, и не повторится вовеки!"

– Теперь я понимаю, почему Харем постигло такое ужасное проклятие, - проскрипел Бодин.
– Мнится мне, что монастырь сей был оплотом еретиков.

– Не потому ли сулийские корсары так стремились его взять, а, Эвальд?
– шепнула мне Элика.
– Очень интересно, очень... Что дальше, отец Бодин?

– Здесь нет ничего, - ответил инквизитор.
– Нам следует посмотреть зал капитула и библиотеку.

Мы вышли из церкви, пересекли двор и направились в жилые помещения. Я незаметно для Бодина привесил фламенант-медальон на эфес меча. Мной все больше и больше овладевала тревога - или соседство с упырями так на меня действовало? Я не верил Бодину, что он вызвал мертвецов исключительно для того, чтобы защитить нас. Что-то тут не так, нужно быть начеку...

В библиотеке и скриптории мы увидели печальное зрелище. Мебель была частично переломана, весь пол вперемешку с заскорузлыми тряпками, иссохшими костями и черепками усеивали полуистлевшие клочья пергамента и бумаги, книги из шкафов изорваны и разбросаны по полу. Своды покрывала черная копоть. Дальний угол был превращен в открытый очаг с кучей слоистого пепла, оставшегося от десятков сожженных томов; в нем виднелись обугленные человеческие кости. Ледяной сквозняк из разбитых окон разбросал этот пепел по всей библиотеке. Еще одна куча переломанных костей и черепов была в камине. Казалось, некая сила безжалостно рвала и крушила тут все, до чего могла дотянуться.