Крестоносец
Шрифт:
Однако барон Корреа не бывал в Монкаде уже очень давно, он со все большей неохотой оставлял детей и даже ко двору короля вместо себя отправлял сенешаля.
Дядя послал одного из своих вассалов, Пере де Жирона, чтобы тот проводил меня в поместье Корреа.
Путешествие до Жироны заняло два дня, и в последнюю ночь перед прибытием, когда до поместья осталось всего полдня пути, мы с Пере сделали привал в сосновой роще. Мы сидели и грелись у потрескивающего костра. Мы так устали после дневного переезда, что у нас не было даже сил отвязать котомки, где лежало взятое в дорогу копченое мясо. Так мы и улеглись спать, голодные и замерзшие, завернувшись в шерстяные одеяла и мечтая о теплом приеме, ожидающем нас в поместье.
Помню, как захрустел снег под мягкими шагами, когда олениха с двумя оленятами подошла и посмотрела на нас и на костер. Наверное, мы с Пере были похожи на странных пилигримов, дрожащих, брошенных в этом белом лесу. Одним выстрелом я мог бы оставить оленят сиротами, но у меня не было на это ни сил, ни желания. Я натянул одеяло на голову, а когда через некоторое время высунулся из-под него, наши гости уже ушли, растворились в темноте леса. Я лежал, глядя на огонь, и слушал скрип замерзших ветвей. Если пламя и предсказывало мою судьбу в Сирии, я не сумел разгадать предсказание. То было путешествие в неведомое, Лукас, в неведомое и непознанное.
К рассвету свежевыпавший снег скрыл остывшие угли. Мы сели на лошадей и двинулись к Жироне; скакали мы без отдыха и уже к полудню добрались до поместья Корреа.
Когда мы подъезжали к замку, ветер наконец-то стих. Мы остановились перед рвом, окружавшим поместье, — он больше походил на канаву, и я верхом на Панчо вполне мог бы через него перепрыгнуть. У моего дяди не было ни такого богатства, ни таких врагов, какие были у нас, Монкада.
Пере поднялся в стременах и кричал до тех пор, пока шаркающими шагами не появился седовласый слуга, задремавший на конюшне, и не опустил подъемный мост.
К поместью примыкал небольшой внутренний двор, а сам замок представлял собой потемневшее от времени бревенчатое строение с двумя рядами окон с цветными стеклами. На крыше, на одинаковом расстоянии друг от друга, высились четыре каменные башенки; одна из них наклонилась вперед, будто вглядываясь в прибывших.
Старый слуга придержал Панчо и помог мне слезть.
— Добро пожаловать, дон Франциско, — сказал он. — Мы ожидали вас только к вечеру. Барон Корреа и Андре еще охотятся, но скоро вернутся. Молодой хозяин с нетерпением ожидал вашего приезда.
Пере повел мою лошадь на конюшню, а слуга помог мне стряхнуть снег с одежды и пригласил в замок. Я забрал у старика свой дорожный сундук и не без усилий взвалил на правое плечо. Старый слуга проводил меня по лестнице на второй этаж, потом повернул направо и прошел по коридору к открытой двери, где посторонился, пропуская меня внутрь.
Несколько секунд я стоял на пороге. Комната была большой и светлой, с двойными окнами, выходившими в сад; справа от двери стояла большая деревянная кровать с двумя зелеными одеялами, сложенными в ногах.
Я приблизился к тлеющему камину, вдыхая сладкий дым, и стоял так, пока лицо мое не защипало от жара.
Дуя на сложенные руки, чтобы согреть замерзшие пальцы, я стал осматривать вторую половину комнаты. В углу, над маленькой молитвенной скамеечкой, висел белый мраморный крест, на котором в агонии застыл Иисус. Лицо Христа была горестно запрокинуто, глаза широко раскрыты, словно Он удивлялся, что Его приколотили к кресту. Возможно, человеческий сын думал, что в последний момент Отец сжалится над ним, что роковое пророчество не сбудется. «Боже мой, Боже, почему ты покинул меня?»
Я подошел к окну. Сквозь затуманенное стекло ничего не было видно, поэтому я открыл одну створку и выглянул наружу.
Землю запорошил ровный белый снег. В нескольких милях от поместья виднелась горная гряда, а прямо под окном раскинулся ухоженный сад — кусты, которые, должно быть, доходили мне до пояса, росли в несколько рядов вокруг фонтана со статуей Девы Марии. Глаза Богоматери были закрыты, руки покорно сложены.
Я подошел к висящему в углу комнаты зеркалу и стал изучать свое отражение. Я не очень-то изменился, однако меня насторожили строгое выражение лица, резко выдающиеся скулы, нечеткие вертикальные линии обветренных губ, темные круги под глазами и плещущая в глазах океанская зелень. Я завесил зеркало зимним плащом.
Дверь медленно отворилась: на пороге стоял Андре с широкой озорной улыбкой. Во время охоты его плащ испачкался в грязи, волосы спутались на ветру.
В последний раз мы виделись всего три месяца назад, но я заметил в нем кое-какие перемены. Его стать, его широкие плечи и сильные руки уже не казались слегка неуместными для юнца-переростка — они стали сложением истинного воина. Подобно тому как прекрасная девушка перестает смущаться своего расцвета и учится с радостью принимать знаки внимания взрослых, так и Андре в девятнадцать лет наслаждался своей грубой силой.
Он уверенно зашагал ко мне, как бы демонстрируя свою власть над собственными конечностями. Я не заметил, как он взрослел, — и это говорило о нашей близости, о том, что нам было хорошо друг с другом. Андре закинул руку мне на шею и принялся внимательно рассматривать мое лицо.
— Франциско, друг мой, тебя опять посещали призраки. В доме Корреа это непозволительно! — Андре с упреком покачал головой. — Отец, — продолжал он, — иди поздоровайся с племянником, доном Франциско де Монкада.
Стоявший в дверях барон Корреа был очень похож на сына: такого же крепкого сложения, с такими же светлыми волосами, правда немного подернутыми сединой. Я узнал его добрую искреннюю улыбку, оставившую глубокие морщины на его щеках.
— Добро пожаловать, Франциско, — сказал барон Корреа. — Мы так давно не виделись, очень давно! Тебе должно быть стыдно, что ты так долго не приезжал навестить дядю и кузенов.
Тут я увидел, что в дверном проеме появилась молодая женщина в темно-зеленом бархатном платье с закрытым воротом, рукава и подол которого украшала цветастая парча. Однако, несмотря на тяжелое одеяние, я заметил очертания ее фигуры — высокую линию груди, тонкую талию, хрупкие плечи, нежный контур ключиц, вырисовывающийся сквозь ткань, гибкую шею… Ее соломенные волосы были сплетены на затылке.