Крестоносец
Шрифт:
— Я получил депешу от короля, — сказал он. — Старик наконец-то решил сойти с трона — и вдруг увидел, что в мире не все ладно.
Барон Корреа подался вперед и заговорил так громко, что его голос разнесся по всей обеденной зале. Даже собаки повернули головы, оторвавшись от созерцания еды на столе, и смущенно взглянули на хозяина.
— Рамон, тебе нужно внимательнее следить за своим языком. У тебя достаточно врагов, и мы не хотим, чтобы до короля дошли ложные слухи о том, что в нашем доме к нему проявили неуважение.
Барон Корреа подал знак слугам и хмуро посмотрел на Рамона. Слуги, в свою очередь, склонили головы, делая вид, что не слышали красочных замечаний Рамона и реплика своего хозяина.
— Будь спокоен, — заверил Рамон, — король — мой личный друг. Я люблю его, как родного отца. У него много замечательных качеств. Однако он бывает ленив, как двадцатилетний мерин. Заявляю это со всей сыновней любовью.
Рамон снова поднял кубок, только что наполненный слугой, и произнес тост:
— За короля и всех его детей, кто бы они ни были!
Бернард и Роберто подняли свои кубки, и трое мужчин снова выпили под пристальными взглядами семьи Корреа и слуг. Барон воздел руки к небу и велел одному из слуг принести еще вина из погреба.
— Захват Антиохии неверными произвел на короля сильное впечатление, — продолжал Рамон. — Говорят, сарацины убили всех христиан в городе, которых нельзя было продать или обменять. Этим летом из Барселоны пошлют отряд крестоносцев, чтобы отвоевать город и отомстить за наших братьев. Сам король собирается возглавить отряд вместе со своими незаконнорожденными сыновьями — Фернандо Санчесом и Педро Фернандесом. Дон Фернандо просит, чтобы орден Калатравы отправился вместе с армией короля. Я никогда не встречался с доном Фернандо, но слышал, что он опытный и храбрый воин. По крайней мере, он оказался достаточно мудр, чтобы избрать в услужение моих рыцарей — члены ордена Калатравы сражаются как львы в защиту христианского мира. Не так ли, Андре?
— Да, дядюшка Рамон, — пылко ответил Андре. — Всей Испании известно, что нет более смелых и отчаянных воинов, чем рыцари ордена Калатравы.
Разумеется, то был верный ответ, и, возможно, даже правдивый. Рамон, Бернард и Роберто подняли кубки, осушили их и выжидательно взглянули на Андре. Он посмотрел на темную жидкость, поднес кубок к губам и выпил все до дна. Немало вина пролилось на его одежду, но Рамон остался доволен.
— Андре, — сказал он, — я вижу, ты станешь прекрасным воином.
Андре побагровел от смущения и пробурчал нечто невнятное, будто то была высочайшая похвала, какую он получал в жизни.
— Мне очень жаль, друг мой, — обратился Рамон к барону Корреа, — что мой визит будет столь кратким. Меня ждут во дворце, я должен обо всем договориться с доном Фернандо. Мы должны выехать в Барселону завтра утром, а затем отправиться в Калатраву для обучения бойцов. Андре и Франциско, на следующей неделе вы тоже поедете в Калатраву — она находится в десяти днях пути отсюда. Наслаждайтесь последними днями свободы, скоро вы будете принадлежать мне, рыцари Калатравы.
Андре подмигнул мне — радостно, восторженно.
Молодая служанка поставила блюдо на стол, и Андре схватил ее за талию и закружил в танце вокруг стола, а дядюшка Рамон оживленно хлопал в ладоши. Бернард и Роберто, следуя примеру хозяина, застучали деревянными ложками по столу. Этот импровизированный оркестр из трех человек оказался весьма благозвучным, и даже несколько слуг присоединились к танцам.
Барон Корреа задумчиво смотрел на сына. Изабель безучастно глядела перед собой.
Наконец Андре устал, вернулся за стол, и ужин продолжался.
— Отец, — попросил Андре, — расскажи Франциско о том, как дядюшка Рамон спас тебе жизнь.
— Что за небылицы рассказывал твой отец, Андре? — спросил Рамон.
— Пожалуйста, отец, — попросил Андре.
— Хорошо, Андре, — согласился барон Корреа. — Это было двадцать лет назад, когда я в последний раз участвовал в битве перед возвращением в Жирону. Неверные только что сдали Севилью христианскому войску, и кастильцы вдохновенно праздновали это событие на улицах города. Наш полк из Арагона — около сотни воинов — занимал крепость на окраине Севильи. Согласно условиям капитуляции, мусульмане должны были вывести все свои войска. Мы не ожидали новых сражений. Оказывается, мы ошибались. Не прошло и недели после победы, как на рассвете один из мусульманских военачальников со своей армией окружил замок. Может, он решил, что мы спрятали какие-то сокровища в крепости, а может, просто хотел убить нескольких христианских рыцарей перед отступлением.
Неверные принесли около пятидесяти лестниц — каждая высотой с крепостную стену. Не успели мы приготовиться к защите, как неверные приблизились к замку и приставили лестницы к стенам. Их воины начали быстро карабкаться вверх, а мы как одержимые носились вдоль парапета и откидывали лестницы от стен, чтобы противники до нас не добрались. Лестницы падали, словно срубленные деревья, а люди летели вниз. Но врагов было куда больше, чем нас, и казалось, будто на месте каждой сброшенной лестницы вырастают две новые. Осматривая наружные стены, — продолжал барон Корреа, — я заметил, как один из неверных стремительно подбирается к башне замка. Я бросился к башне и добежал до приставной лестницы как раз в тот миг, когда неверный спрыгнул с нее на парапет. Ни один из нас не вытащил оружия.
Мы начали бороться, стоя на краю башни, и мне удалось столкнуть мусульманина с выступа. Но во время драки наши доспехи сцепились, и я полетел вниз вместе с ним. При падении я остался цел, один из неверных даже помог мне подняться и только потом понял, что я христианский рыцарь. Меня окружили мусульманские воины и принялись с любопытством разглядывать, а я вытащил кинжал и ждал. Я рассчитывал унести с собой в могилу по крайней мере двух врагов.
Мусульмане стояли вокруг меня плотным кольцом, но не нападали, и наконец один из неверных выступил вперед. Он весил, наверное, раза в два больше меня — настоящий гигант. Он вытащил свой кинжал, и мы начали схватку. Толпа вокруг росла, многие из неверных бросили осаду, чтобы посмотреть, как дерутся «один на один»…
— Христиане наблюдали за вашей схваткой с башни, — перебил Рамон. — Мы криками подбадривали твоего отца, Андре. По-моему, он пытался уговорить, чтобы его отпустили.
— Если я и произнес что-то, — прервал магистра барон Корреа, — то только прощальные слова. Мусульманин был сильнее и быстрее, он дважды полоснул меня по груди, едва не пробив мою кольчугу. К счастью, он оступился, иначе ни ты, Андре, ни Изабель не появились бы на свет. Я бросился на него и всадил кинжал ему в живот — то был смертельный удар. Его товарищи вытащили тело за пределы круга. Они, похоже, как раз выбирали для меня следующего противника, когда в кругу появился Рамон. Я решил, что это ангел, спустившийся с небес на землю.