Крестоносец
Шрифт:
Чуть далее от Папы стоял ещё один аббат, настоятель монастыря Клерво Бернард Клервосский. Этот оказался прикинут куда наряднее. Опять же, со слов моего спутника, успел узнать, что монастырём Бернард руководит ровно тридцать лет, и благодаря его деятельности малочисленный цистерцианский орден стал одним из крупнейших во Франции. Бернард Клервосский участвовал в создании духовно-рыцарского ордена тамплиеров. А величайшим его достижением стала проповедь о Втором крестовом походе, произнесённая им год назад в Везле. Там он водрузил на Людовика крест, тем самым как бы благословляя монарха на святое деяние. Ну да, где-то мне попадалась на просторах "всемирной паутины" картина какого-то французского
А по правую руку от понтифика строго и торжественно взирал на толпу рыцарей архиепископ Парижский, преосвященный Теобальд. Примас французской Церкви и легат Папы Римского. Солидная должность, а так-то, по ходу, здесь собрался весь цвет европейского духовенства за исключением нашего Эмерика. Наверное, в Англии и Германии тоже имелись известные архиепископы, но они у себя, а Папа Римский здесь, в окружении Сугерия, Бернарда Клервосского и Теобальда.
Тем временем Евгений III перешёл к благословению рыцарей на подвиг во имя Христа. В общем, если свести к знаменателю им сказанное, то он призывал к тому же, к чему нас в Клермоне призывал парой недель ранее Эмерик. Освободим Святую землю от ярма сарацинского, защитим христианские святыни, не дадим в обиду Гроб Господень… Я даже не выдержал, смачно так зевнул под конец проповеди, чем вызвал недовольные взгляды куда более религиозно настроенных собратьев по оружию.
К счастью, на поединок меня никто не вызвал, иначе всё для меня могло закончиться весьма печально. Либо для моего соперника, так как я уже отнюдь не считал себя мальчиком для битья. Это было бы лучше, нежели преждевременно упокоиться, однако могло бы иметь не совсем приятные последствия вплоть до какой-нибудь кровной мести. Времена-то дикие, до цивилизованной Европы ещё не один век пройдёт. До цивилизованной… Вот когда случится эдакий крестовый поход наоборот, когда орды беженцев с арабского востока хлынут на континент, который начнёт превращаться в европейский халифат, тогда и начнётся пересмотр культурных ценностей. Как раз с отдельными эмиссарами будущего халифата и свела меня судьба в Париже XXI столетия, и встреча эта завершилась достаточно фатально.
Не будем о грустном, тем более что пора собираться в поход. Выход из Парижа организованной толпой завтра утром, а нас с Роландом уже со вчерашнего дня практически всё приготовлено. Среди самого главного, что мне удалось сделать, я считал превращение моих сушёных трав в измельчённую субстанцию. В итоге получилось несколько полотняных мешочков с горцем птичьим, бессмертником, душицей, чабрецом, шалфеем, девясилом, зверобоем, ромашкой, корнем аира, мать-и-мачехи, толокнянки, пижмы, тысячелистника… Сделал я и несколько наборов смеси трав, будучи уверен, что целебные свойства таких «наборов» в качестве укрепления иммунитета станут только сильнее. Ну и иван-чай, конечно же, приличный такой мешочек получился. Эти мешочки с травой я упаковал в кожаный бурдюк из качественной кожи, с какой-то специальной пропиткой, не пропускавшей влагу.
Опять же Пегой легче, не нужно таскать на себе помимо копий и прочего обмундирования кучу метёлок. Правда, легче относительно, так как придётся кобыле теперь еще и самогонный аппарат на горбу своём возить. Не оставлять же его Эжен! Она бы, ясное дело, весьма обрадовалась такому подарку, потому что выкупить его у неё не хватило бы средств. Но я не настолько щедр, особенно учитывая, во сколько аппарат мне обошёлся, и вообще, в будущем он должен принести немало пользы. Например, иногда очень хочется тяпнуть хорошей самогоночки, как тогда, после ночи у Адель. Я уже придумал, как при помощи ремней крепить к тощему боку лошади этот неразборный агрегат, который пустым весил килограммов пятнадцать.
Основная толпа рыцарей после проповеди двинулась обратно в Париж, к месту расквартирования. Разве что король и пара приближённых отправились куда-то вместе
Мы с Роландом, чтобы не толкаться на узкой дороге, решили слегка притормозить, хоть с неба и накрапывал чуть заметный дождик. Не сахарные, не растаем, а оружие всё равно потом маслом натирать.
Пока добрались до дома Эжен, всё-таки успели промокнуть до нитки. Только сменили одежду и собрались поужинать, как раздался стук в дверь. Хозяйка сама открыла.
— Шевалье де Лонэ, это к вам.
В сенях стоял монах, в промокшей тёмно-коричневой рясе до самой земли, подпоясанной простой верёвкой, с надвинутым по самый нос капюшоном.
— Досточтимый шевалье де Лонэ, — обратился он ко мне с лёгким поклоном. — Его Преподобие, аббат Сугерий, просит вас о личной встрече.
— Сейчас? В такую погоду?
— Да, именно сейчас.
Мы с Роландом переглянулись.
— А что ему от меня понадобилось? — спросил я, мучимый нехорошим предчувствием.
— Я не знаю, что, но отказывать не советую.
Я снова обменялся взглядами с Роландом, пожал плечами.
— Надеюсь, встреча надолго не затянется, — сказал я товарищу с оттенком грусти в голосе.
Во-первых, дождь так и накрапывал, пусть и не столь сильно, как час назад, а во-вторых, я не ждал ничего хорошего от этой встречи. Чуйка у меня на такие дела.
Монах приехал на осле, на нём же и отправился обратно, дождавшись, когда я оседлаю Аполлона. Дорога по раскисшей от дождя дороге заняла куда больше времени, чем когда мы с Роландом добирались до аббатства первый раз сегодня днём. Я смотрел ан маячившую впереди спину монаха и тощий круп осла, а в голову мою лезли не самые весёлые мысли касательно того, чем может закончиться для меня это рандеву. Но решил раньше времени себя не накручивать, будь что будет. И кстати, как этот монах нашёл, где я живу? Потом спрошу, если не забуду.
Забыл. Мы остановились возле ворот монастыря, куда я стучался несколько дней назад, и открыл нам тот же самый монах. Или просто показалось? Не суть важно, меня-то он в тот раз вряд ли хорошо разглядел… Ослик и Аполлон отправились в тёплое стойло, а мы с моим провожатым, у которого в руках теперь был увесистый ключ, двинулись к соборной церкви, перед которой несколько часов назад выступал Папа.
Вошли мы через дверку в тяжёлых воротах, которую монах отпер этим самым ключом. Идти пришлось через весь храм, выстроенный в виде нефа. Мы шли сквозь таинственный полусумрак, так как внутренности храма освещались редкими масляными светильниками на стенах и столбах-арках. Тем не менее можно было разглядеть цветные витражи в высоких, стрельчатого типа окнах, украшенные серебром и позолотой раки с мощами святых. А у дальней стены возвышался крест. Но не простой, это был крест метров семи высотой, да к тому же покрытый позолотой, и впечатление производил более чем внушительное.
Заметив мой интерес, монах произнёс:
— На этот крест наш аббат истратил лично двадцать четыре марки чистого золота.
— Ого, — не смог сдержать я восхищения. — Видно, богатое у вас аббатство.
— Сейчас не бедствуем, а вот когда Сугерий только его принял… Что говорить, в храме вот на этом самом месте паслись козы.
Монах всплеснул руками, отчего широкие рукава сутаны на мгновение стали похожи на крылья большой птицы.
За этим самым крестом располагалась тяжёлая дубовая дверь, ведущая в не так уж и скромно обставленную алтарную. Позолоты здесь тоже хватало на разного рода потирах или как там правильно эти чаши называются.