Крестоносец
Шрифт:
Похороны я никогда не любил… Хотя странно было бы, найдись человек, который их любит. Ну разве что директор похоронного бюро, так как с каждого умершего он будет иметь свой бакшиш. Но и то, когда хоронят человека, которого ты не знал. А если близкого или тем более родственника, да ещё молодого… Не приведи бог!
Но я сломал себя, заставил следующим утром, благо что оно было ясным, отправиться в Сен-Дени. Посмотрю хотя бы издали. Роланд, который всё не мог натешиться с хозяйской дочкой, и не просился составить мне компанию, ему было чем заняться. Ох,
Выезжал через южные ворота, причём и спереди, и сзади меня ехали крестоносцы и шли пешие, разношерстно вооружённые люди. Оказалось, что кто-то не слышал о задержке короля, а кто-то слышал, но всё равно решил отправиться в поход, особенно когда отряд возглавляет твой сюзерен. Наш граф, как я уже успел выяснить, выезжает завтра, с королём, так что мы с Роландом пока не дёргались.
Любопытных, желающих поглазеть на похороны любовницы монарха, набралось с полсотни, в том числе и вчерашний шевалье из трактира. Но внутрь собора на отпевание никого не пустили, туда прошёл лишь Людовик, чья небольшая свита осталась ждать снаружи.
По толпе любопытных пролетел слушок, что упокоится Адель прямо в храме, под каменной плитой, хотя это было уделом лишь лиц королевской крови. Тем более что никаких вырытых могил поблизости не наблюдалось.
Оказалось, что последнее пристанище фаворитка короля нашла и впрямь под каменной плитой, но не в храме, а в небольшом склепе метрах в ста позади него, на небольшом пригорке. Расспросив проходившего мимо монаха, выяснил, что возвели склеп всего за два дня, и работы ещё не были закончены как внутри, так и снаружи. Доделают потом, так что склеп пока не замуровывается.
Отпевание проводил Сугерий, ну оно и понятно, его же вотчина. Ни Папы, ни Теобальда, ни Бернара Клервосского я не увидел. Да и вообще, как я понял, старались избежать лишней шумихи, хотя любопытных никто не прогонял.
Аббат сопровождал носилки с телом усопшей, накрытой простынёй, до самого склепа. По пути порыв ветра сорвал ткань, и я увидел Адель. Она выглядела на свои 50. Пожелтевшая, пергаментная кожа, заострившийся нос, ввалившиеся глаза… Но всё равно она была красива, какой-то мёртвой красотой, как бывают красивы высеченные из каррарского мрамора скульптуры. И что, Людовик ничуть не удивился, увидев, как постарела после смерти его фаворитка? Или воспринял это как должное? Или… Или он что-то знал?
Он вошёл внутрь вместе с Сугерием. Вышли монахи-носильщики, минут десять спустя вышел аббат, а Людовик всё ещё оставался внутри. Я хотел было развернуть мерина и отправиться восвояси, чтобы не мозолить людям глаза, но в этот момент аббат узрел меня и жестом подозвал к себе. Я спешился, веля Аполлона в поводу.
— Доброго дня, Ваше Преподобие! — приветствовал я священника, делая вид, что целую протянутую руку.
— И тебе, сын мой, хотя для кого-то день не очень добрый. Что привело тебя сегодня сюда?
— Услышал, что скончалась фаворитка короля,
— Всего лишь за этим? — приподнял бровь Сугерий.
— А за чем ещё? Мне казалось, мы позавчера уже обо всём поговорили.
— И не хочешь мне ничего сказать насчёт Адель Ришар?
— Что вы хотели бы услышать? — напрягся я.
— Ну, например, что ты непричастен к смерти фаворитки.
У меня во рту моментально пересохло. Наверное, и на лице что-то отобразилось, так как Сугерий покачал головой и негромко произнёс:
— Я давно подозревал Адель Ришар в сношениях с Нечистым, но не имел достаточно доказательств, таких, чтобы король отрёкся от неё и предал ведьму церковному суду. В том, что она невеста Сатаны, я убедился только что: во время отпевания в церкви, когда я произнёс имя Спасителя, на какое-то мгновение её губы сжались, словно она была недовольна. Людовик, наверное, ничего не заметил. Да и я сначала подумал, может, мне просто показалось. А сейчас думаю, что нет, мои глаза меня не обманули. Меня успокаивает то, что на её могильной плите выбито распятие, а над входом в склеп — крест. Надеюсь, знаки Господа не позволят Адель восстать из мёртвых и отомстить тому, кто виновен в её смерти.
— Восстать из мёртвых? Отомстить? А почему вы думаете, что кто-то виновен в её смерти?
— А ты думаешь, что она умерла от неизвестной болезни? — прищурился аббат.
— Да нет, почему, я не могу ничего утверждать, я же не видел тела. А если она была отравлена, так это только может установить осмотр внутренних органов, да и то внешний их вид не всегда достаточно красноречив.
Едва не ляпнул по укоренившейся с ментовских пор привычке про гистологические исследования, но вовремя спохватился, поймав на себе удивлённый взгляд аббата, переходящий в подозрительность. Не нашёл ничего лучше, чем выдавить из себя:
— Мне иногда кажется, что моими устами вещает сам святой Януарий.
— Я так и понял, — с глубокомысленным видом покивал Сугерий. — Так что насчёт Адель, не твоих рук дело?
— Увы…
Я не стал уточнять, что значит моё «увы», которое можно было истолковать двояко, но и аббат не успел вытянуть из меня больше информации, так как из склепа в этот момент появился король. На Людовике буквально не было лица, глаза его подозрительно блестели. И я его понимал, поскольку потерять любимую женщину — это серьёзное испытание для любого мужчины.
Я ехал в Париж и задумчиво вертел в пальцах перстень, подаренный Адель. Интересно, если бы Людовик узнал о нашей связи, что бы он со мной сделал? И с Адель тоже, когда она была ещё в здравии? Если она и была пофигисткой, то я серьёзно рисковал, однако всё же отправился, если можно так выразиться, в логово зверя, оправдывая себя тем, что на меня возложена миссия избавить мир от душегубки. Кем возложена? Да бог его знает… Хотя, если ОН есть, то, возможно, и знает, но я думаю, это во мне говорила моя совесть.