Крестоносец
Шрифт:
— Сын мой, не потерял ли ты часом буллу наместника бога на земле, Его Святейшества Папы Римского?
На какое-то мгновение я опешил, хотя морально был готов к любым словам аббата, даже не зная степени его осведомлённости. Ну что ж, значит, он всё знает… ну или почти всё. И даже знает, как я выгляжу. Что ещё более укрепило меня в моих подозрениях, что этот святоша сквозь какую-то щелочку подглядывал за нами в кабинете Сугерия.
— Нет, не потерял, Ваше Преподобие. Берегу как зеницу ока.
— Это хорошо… Возможно, она тебе пригодится. Ты ведь не забыл, что должен по мере сил выискивать этих нечестивых девственниц, открывающих своё лоно дьяволу?
— Конечно, как
— Что только? — переспросил аббат монастыря Клерво.
— Может, вы мне объясните, как девственницы могут быть ведьмами? Они же не отдавались Сатане и его подручным на шабашах, а ведьмы обязаны это делать. Опять же, молодым и красивым женщинам порождения Тьмы тоже не нужны — у них и так всё в порядке с воздыхателями, выбирай не хочу. Да и дальше если рассуждать… Всякие травники и прочие народные целители используют растения и зверей, созданных богом, а не Нечистым. Вши и прочая живность на людях неугодны Богу, как и грязь, ведь Христос призывал людей к очищению. Родимые пятна или шестой палец — вовсе не знак Дьявола, а просто врождённый недостаток, как хромота, или к примеру горб.
После этих слов Бернар поражённо воззрился на меня, словно на заговорившую Валаамову ослицу. Молчал он долго, а затем произнёс:
— Что я могу сказать, молодой шевалье… Это неожиданно. Ново. Дерзко. Смело! Хотя выглядит здравым и близким к истине. Но… Всё же ты заходишь в опасные дали, сын мой.
— Я рыцарь и крестоносец, Ваше Преподобие, — ответил я, — а что, как не стремление к опасности во имя Спасителя и правды, должно руководить помыслами и деяниями настоящего рыцаря Христова?! Я и не помышляю соревноваться в учёности и мудрости с людьми Церкви, но ведь для чего-то избрал меня Святой Януарий проводником своих идей на грешной земле. И Господь наш не был слишком разборчив с теми, через кого нёс свои слова к людям. Чем я хуже Валаамовой ослицы или куста? Людям Бог всё же дал разум, чтобы они пытались мыслить по Его подобию.
Эка завернул, аж чуть не лопнул от гордости. Кто бы мне ещё месяц назад сказал, что буду так выспренно выражаться — только посмеялся бы в лицо.
А Бернард после моей речи вновь загрузился по полной, и лишь спустя несколько минут, когда я уже подумывал, не кашлянуть ли, пробуждая его от столько глубоких размышлений, изрёк:
— Твои слова заставляют задуматься, Симон де Лонэ, и я буду над ними размышлять. Не один. Думаю, моих знаний и опыта не хватит, чтобы высказаться по этим вопросам от имени Церкви. Вероятно, надо будет созвать Церковный Собор. Я буду писать об этом Его Святейшеству и знакомым иерархам Церкви. Решать им, но своё мнение я выскажу. Видимо напишу трактат на эту тему. Надеюсь, Господь даст мне время и силы…
Аббат Клерво снова погрузился в раздумья, а затем вдруг улыбнулся и снова обратился ко мне:
— Было нелегко выслушать твои предсказания, рыцарь, но я благодарен тебе за них. Хоть мирская слава ничто, но всё же не хотелось бы позориться на старости лет. Надеюсь, теперь всё будет иначе, и Крест сокрушит Полумесяц. Как говорили древние, praemonitus praemunitus[3]. А ещё я очень тебе благодарен за предупреждение о судьбе Ордена Соломонова Храма[4]. Я очень люблю этих бедных рыцарей, основатель их ордена Гуго де Пейн был моим духовным сыном. И я надеюсь, что теперь Господь убережёт их от той страшной судьбы, о которой ты рассказал.
Услышав про «бедных рыцарей», я с трудом удержался от улыбки. Может, поначалу они и были бедными, но уже сейчас, через три десятка лет после создания Ордена, о них этого не скажешь. А уж что будет через полтора века… Впрочем, кто его знает,
— Святой Януарий повелел мне предупредить Ваше Преподобие. Как я мог не исполнить его волю?
И после этих слов перекрестился. Бернард тут же последовал моему примеру, и по выражению его глаз и лица нельзя было понять, насколько серьёзно отнёсся он к моим словам о причастности Святого Януария к моему спичу. Тем более что он решил переключиться на более мирские дела.
— Скажи мне, де Лонэ, а что это за непонятная штука, которую везёт ваша вьючная лошадь?
— А, это самогонный аппарат, — как ни в чём ни бывало отмахнулся я.
— Самогонный? А для чего он предназначен?
— В основном для того, чтобы получать спиритус. В Италии его уже научились делать и назвали душой вина, или просто спиритус, — заявил я, помня из где-то и когда-то прочитанного, что примерно в XI или XII веке итальянцы сумели получить этиловый спирт путём перегонки. — А арабы называют его алколь.
— Спиритус, алколь, — задумчиво повторил Бернард. — Хм, нет, не слышал. Так это вино?
— Это, как бы сказать… Очень крепкое вино.
— Зачем же оно? Потворствовать пропойцам? Уж не дьявол ли нашептал тебе, как сделать этот аппарат?
— Нет, оно, конечно, можно и так сказать, употребление столь крепкой консистенции способно свалить человека с ног намного быстрее, нежели обычное и тем более разбавленное вино, кое употребляется жителями Франции, да и других государств, где растут виноградники, в количестве едва ли не большем, нежели вода. Но пользы от спиритуса гораздо больше. Например, если перед врачеванием ран помыть руки обычной водой или даже вином, то это отнюдь не гарантирует того, что руки станут чистыми и мелкие, невидимые глазу частицы грязи не попадут в рану, которая впоследствии может загноиться. Что такое Антонов огонь, надеюсь, мне вам не нужно объяснять… Спиритус хорош для растирания при простуде и сильном жаре, согревающих компрессов и для приготовления лекарственных настоек. Вот именно целебные настойки по совету Святого Януария я и хотел бы сделать в первую очередь, благо что в травах — опять же благодаря подсказкам моего небесного сюзерена — я стал разбираться не хуже какой-нибудь ведьмы, да простит мне Господь это сравнение.
И снова осенил себя крестным знамением, и вновь аббат цистерцианцев повторил за мной.
— А ещё множество женщин умирают во время родов от «родильной горячки», вызванной грязью, которую лекари и повитухи заносят им немытыми руками и инструментами. Как и множество новорожденных детей. Но если они будут всё мыть спиритусом, а также протирать им матерей и младенцев, то большинство из этих «матерей и младенцев) останутся живы. Это тоже о пользе, которую, может принести спиритус.
По лицу Бернарда я увидел, что он заценил открывшиеся перспективы. Аббат Клерво ни разу не дурак, и сразу сообразил, что среди умирающих при родах женщин и детей много знатных, а их спасение поднимет у власть имущих авторитет монахов, производящих чудесный спиритус.