Крестовые походы глазами арабов
Шрифт:
Одни люди Шарафа говорили ему: «Пойдём возьмём Святой Город!» Другие же говорили: «Лучше возьмём Яффу!» Шараф никак не мог принять решение. Пока он так медлил, франки получили подкрепление с моря, и Шарафу пришлось вернуться к своему отцу в Египет.
Видя, что он был очень близок к победе, правитель Каира решил осуществить новое нападение на следующий год, затем ещё через год. Но при каждой попытке какое-то непредвиденное происшествие мешало ему победить. Один раз египетский флот разбился вместе с сухопутной армией. В другой раз нечаянно убился командующий армией, и его кончина посеяла смятение в войсках. Это был храбрый генерал, но, как сообщает Ибн аль-Асир, очень уж суеверный. «Ему предсказали,
После захвата Хайфы и Яффы, они напали в мае 1104 года на портовый город Акру, который благодаря своей природной гавани был единственным местом, где корабли могли причаливать и зимой, и летом. «Не дождавшись помощи, египетский правитель города попросил сохранить жизнь ему и жителям», — говорит Ибн аль-Каланиси. Бодуэн обещал, что их не тронут. Но когда мусульмане выходили из города, увозя своё имущество, франки набросились на них, стали грабить и многих убили. Аль-Афдал поклялся отомстить за это новое унижение. Он каждый год посылал сильную армию для нападения на франков, но всякий раз это оборачивалось новым несчастьем. Случай, упущенный у Рамлеха в мае 1102 года, больше не предоставлялся.
И на севере нерадение эмиров спасало франков от уничтожения. После пленения Боэмонда в августе 1100 года, княжество, основанное в Антиохии, на протяжении семи месяцев оставалось без правления и, практически, без армии, но никто из соседних монархов — ни Рыдван, ни Кылыч-Арслан, ни Данишменд — не подумал воспользоваться этим. Они дали франкам время выбрать для Антиохии нового правителя, в данном случае — Танкреда, племянника Боэмонда, который вступил во владение своим фьефом в марте 1102 года и который, дабы упрочить своё положение, стал опустошать предместья Алеппо точно так же, как до этого окрестности Дамаска. Рыдван реагировал ещё более вяло, чем его брат Дукак. Он сообщил Танкреду, что готов удовлетворить любой его каприз, если только он удалится. В конец обнаглевший франк потребовал установить огромный крест на минарете главной мечети Алеппо. Рыдван подчинился. Это унижение, как мы увидим, имело последствия!
Весной 1103 года Данишменд, не представлявший себе амбиций Боэмонда, решает, тем не менее, выпустить его без всякой политической компенсации.
«Он потребовал от него заплатить выкуп в 100 тысяч динаров и освободить дочь Яги-Сияна, бывшего правителя Антиохии, которую Боэмонд в своё время взял в плен».
Ибн аль-Асир был возмущён этим.
Выйдя из темницы, Боэмонд вернулся в Антиохию, поднял боевой дух своего народа и заставил жителей соседних городов выплатить за себя выкуп. Мусульмане понесли при этом ущерб, который значительно превысил ту пользу, которую им принесло пленение Боэмонда!
Возместив, таким образом, издержки за счёт местного населения, франкский князь занялся расширением своего домена. Весной 1104 года была начата совместная операция франков Антиохии и Эдессы против крепости Гарран, господствовавшей над обширной равниной, тянувшейся до берегов Евфрата и контролировавшей коммуникации между Ираком и Северной Сирией.
Сам город не представлял большого интереса. Ибн Джубаир, посетивший его несколько лет спустя, описывал свои впечатления в особо обескураживающих терминах.
В окрестностях Гаррана вода никогда не была прохладной; неимоверный жар этого пекла безостановочно выжигал окрестности. Здесь нельзя было найти тенистого уголка для послеобеденной сиесты, дышать и то можно было лишь с трудом. Гарран создавал впечатление полной заброшенности
Но его стратегическая ценность была велика. Захватив Гарран, франки могли бы потом двигаться в направлении Мосула и даже Багдада. В ближайшей же перспективе падение Гаррана привело бы к окружению княжества Алеппо. Эта цель была амбициозной, но и дерзости агрессорам было не занимать. Тем паче, что разобщённость арабского мира играла им на руку. Кровавая распря между братьями-врагами Баркияруком и Мохаммедом продолжалась с новой силой, Багдад опять переходил от одного сельджукского султана к другому. В Мосуле атабег Карбуга только что умер, а его преемник, турецкий эмир Джекермиш, не торопился предъявить свои права.
Сам Гарран находился в состоянии хаоса. Наместник был убит одним из офицеров во время совместной попойки, и город был в огне и крови. «Именно в этот момент франки и двинулись на Гарран», — сообщает Ибн аль-Асир. Когда это стало известно Джекермишу, новому властителю Мосула и его соседу Сокману, бывшему правителю Иерусалима, они находились друг с другом в состоянии войны.
Сокман намеревался отомстить за одного из племянников, убитого Джекермишем, и оба были готовы начать бой. Но ввиду новых событий, они решили встретиться, объединить силы для спасения Гаррана, и каждый из них выразил готовность пожертвовать жизнью во имя Аллаха и не искать иной славы, нежели славы Всевышнего. Они встретились, скрепили печатью свой союз и выступили против франков, Сокман с семью тысячами туркменских всадников, а Джекермиш — с тремя тысячами.
В мае 1104 года двое союзников встретили врага на реке Балик, притоке Евфрата. Мусульмане изобразили притворное бегство и позволили франкам преследовать их более часа. Потом, по сигналу своих эмиров, они совершили крутой поворот, окружили преследователей и разбили их наголову.
Боэмонд и Танкред с большей частью войска прятались за холмом, собираясь зайти в тыл мусульманам. Но когда они увидели, что их авангард разбит, они решили больше не двигаться. Они дождались ночи и бежали, преследуемые мусульманами, которые убили и взяли в плен много их товарищей. Им самим удалось ускользнуть всего с шестью всадниками.
Среди франкских лидеров, участвовавших в битве у Гаррана, находился Бодуэн II, кузен короля Иерусалима, возглавлявший отряд графства Эдесса. Он тоже пытался бежать, но при переходе вброд реки Балик его лошадь увязла в грязи. Солдаты Сокмана схватили его и отвели в шатёр их военачальника, что, по рассказу Ибн аль-Асира, вызвало зависть союзников.
Люди Джекермиша сказали ему: «На что мы будем жить, если другие забирают всю добычу, а мы остаёмся с пустыми руками?» И они убедили его пойти и забрать графа из шатра Сокмана. Когда Джекермиш ушёл с графом от Сокмана, у последнего был очень огорчённый вид. Его спутники уже были в сёдлах, готовые к схватке, но он остановил их сказав: «Не надо омрачать раздором радость, которую вызовет у мусульман наша победа. Я не хочу изливать мой гнев и тем самым доставлять удовольствие врагу за счёт мусульман». Потом он собрал всё оружие и стяги, взятые у франков, одел своих людей в их одежды, велел им сесть на франкских коней и повёл их на крепости, занятые франками. Те думали, что это их товарищи возвращаются с победой и выходили им на встречу. Сокман убивал их и захватывал крепость. Он повторил эту уловку во многих местах.
Воздействие победы при Гарране было огромным. Об этом свидетельствует необычайно приподнятый тон повествования Ибн аль-Каланиси:
Для мусульман это был триумф невероятного значения. Он сказался на настроении франков, их число уменьшилось, их наступательная мощь ослабла, равно как и их боевое снаряжение. Боевой дух мусульман, напротив, окреп, а их стремление защитить веру усилилось. Люди радовались победе и обретали уверенность, что этот успех позволит изгнать франков.