Крестовые походы. Под сенью креста
Шрифт:
В начале июля были построены две огромные подвижные башни. Их называли «башня Готфрида» и «башня Раймунда» — по именам предводителей. 9 июля удалось придвинуть к восточной стене первую, а 13 июля провансальцам посчастливилось на западе со второй. Битва за Град Господень вступила в решающую фазу.
На 15 июля был назначен всеобщий штурм. Чтобы поднять боевой дух христиан и воодушевить их перед последним боем, был устроен грандиозный крестный ход. Трижды все войско, босиком, но в полном вооружении, обошло стены Иерусалима. На священных для каждого христианина местах — Сионской и Масличной горах, в Гефсиманской долине — все князья, рыцари и простолюдины становились на колени, а священнослужители (в их числе и Петр Пустынник) обращались к ним со словами проповеди. Они напоминали о великом долге и близости исполнения обета, рассказывали о страданиях Христа, которые мессия здесь претерпел. Воинственные паломники, охваченные небывалым религиозным пылом, клялись умереть, но исполнить свой долг перед Богом.
Рано утром 15 июля начался последний штурм Иерусалима. Неистовой ярости нападавших защитники
Захват города сопровождался небывалой доселе резней, затмившей по своим масштабам даже антиохий-скую. Фанатики-крестоносцы, озлобленные сопротивлением жителей, не щадили никого. По бесстрастному свидетельству летописца, «защитники Гроба Господня вытаскивали, словно скот, из узких и самых дальних переулков тех, кто укрывался там от смерти, и избивали их на месте... Ходили по домам и извлекали оттуда отцов семейств с женами и детьми, прокалывали их мечом или сбрасывали с крыш». Самой страшной была бойня, которую крестоносцы устроили в мечети Аль-Акса*. Мусульмане надеялись найти здесь спасение: ведь по неписаным законам самих христиан, за стенами церкви каждый может просить защиту. Тщетной была эта надежда. Ворвавшиеся в мечеть воины Танкреда превзошли в жестокости всех своих соратников. Коленопреклоненных стариков, женщин и детей, обратившихся к Богу с молитвой о спасении, убивали как скот на бойне. В этот день в мечети Аль-Акса и у ее стен погибло более десяти тысяч мусульман.
Только через три дня, когда уже самим «Христовым воинам» стало, по словам Вильгельма Тирского, «противно видеть содеянное», кровавая резня, наконец, прекратилась. Победители добились своего: крест восторжествовал над полумесяцем, а Гроб Господень «освобожден от ига неверных». Настало время подводить первые итоги.
Самой главной, конечно, стала проблема власти. И в вопросе о том, кому владеть завоеванным Иерусалимом, сразу же наметились серьезные разногласия. На этот раз их инициаторами были не князья, а священники. Римская церковь считала, что в священном городе не должны господствовать светские власти. Новый папский легат Дагоберт, заменивший умершего епископа Адемара, потребовал, чтобы в Иерусалиме было создано церковное государство, подобное папскому, и вся власть передана в руки иерусалимского патриарха. Но ультиматум Дагоберта, который, к тому же, не мог поддержать его лично, так как в этот момент находился при Боэмунде, был отвергнут войском. Более того, в пику Дагоберту, патриархом был позднее избран капеллан Роберта Нормандского Арнульф, представлявший собой интересный тип авантюриста в монашеском облачении. Иерусалим же был объявлен светским владением, столицей будущего Иерусалимского королевства.
Но после того как атака церковников была отбита, на первый план вышли амбиции вождей. Особенно усердствовал в закулисных интригах Раймунд Тулузский. Для графа Сен-Жилля иерусалимская корона была пределом мечтаний — ведь как король он должен был стать верховным сюзереном всех формирующихся крестоносных государств. Но высокомерный провансалец вновь наткнулся на сопротивление войска. К этому времени граф Тулузский подрастерял доверие даже своих собственных солдат, а в остальных отрядах к нему относились с откровенной неприязнью. Раймунду припомнили и его склоки с Боэмундом, поставившие в свое время все великое начинание на грань катастрофы, и последнюю неудачу при штурме. В конце концов, граф Сен-Жилль, скрепя сердце, отказался от борьбы. На совете вождей он объявил, что не претендует на корону, так как недостоин ее носить в этом святом месте. Но даже и в этом своем поступке Раймунд вряд ли был до конца искренен. Представляется вполне вероятным, что он рассчитывал и на подобный же отказ других крестоносных вождей, и на дефицит времени, так как уже пришло известие о том, что Фатимиды направили большую армию для отвоевания Иерусалима. Если именно таким был замысел тулузского графа, то в какой-то мере он оправдался. Почти тут же объявили о своем отказе от короны оба Роберта — Нормандский и Фландрский, которые предпочли свои реальные европейские владения довольно эфемерному заморскому королевству. Кандидатуры Стефана Блуаского и Гуго де Вермандуа, которые по своей знатности тоже могли претендовать на высокий пост, были сразу отвергнуты по причине проявленной ими трусости, граничащей с предательством. И в этот момент стало ясно, что единственным реальным кандидатом является человек, который никогда не рвался на первую роль, человек, не запятнавший себя участием в междоусобных сварах — отважный воин, первым ворвавшийся в Иерусалим, герцог Нижней Лотарингии Готфрид Бульонс-кий.
22 июля 1099 года при огромном стечении народа и полном одобрении всего войска, Готфрид был провозглашен защитником Гроба Господня. Скрытый маневр Раймунда и здесь принес свои плоды: в приступе благочестия лотарингский герцог отказался от королевского звания, удовлетворившись уже названным титулом. Таким образом, престол Иерусалимского королевства юридически остался вакантным, что оказалось чревато довольно серьезными последствиями.
Пока же перед новым руководителем встала во весь рост
12 августа под стенами Аскалона состоялась последняя битва великой крестовой эпопеи. 18-тысячная армия крестоносцев сошлась здесь в жарком бою с 50-тысячным войском фатимидского султана. Однако огромное численное превосходство вновь не помогло мусульманам; в стремительной атаке христианские рыцари прорвали центр арабского строя, который удерживали три тысячи тяжеловооруженных нубийцев. Алафдал, показавший себя никчемным полководцем, бежал с поля боя, хотя положение еще можно было поправить. Бегство командующего вызвало панику, и мусульмане начали в полном беспорядке отходить к морю. Воодушевленные успехом крестоносцы усилили натиск, и вскоре отход превратился в беспощадное избиение фатимидских горе-вояк. Даже Аскалон мог быть взят с налету, настолько велико было смятение в рядах арабов, но промедление Готфрида, увлекшегося преследованием, дало мусульманам необходимую передышку и позволило отстоять город.
И все же, хотя победа и не была полной, она имела огромное историческое значение. Крестоносцы наголову разгромили последний крупный очаг сопротивления. Теперь положение завоеванного Иерусалима было твердым, христиане стали полными хозяевами в Палестине, а Первый крестовый поход с этой победой был, в сущности, доведен до своего логического конца.
Глава 10. Итоги похода. Становление крестоносных государств
Невероятный, оглушительный успех крестового похода в Европе был воспринят как чудо. Волна небывалого религиозного энтузиазма захлестнула все католические страны. Господство подобных настроений легко объяснимо —ведь всего за год до этого весь христианский мир был уверен, что «Христово воинство» обречено на гибель. Масла в огонь подливали вернувшиеся в Европу дезертиры — Стефан Блуаский, Гуго де Вер-мандуа и другие. В стремлении оправдать собственную трусость они еще преувеличивали бедствия, которым подвергались пилигримы, и большинство населения было убеждено, что страшное известие об уничтожении великого крестоносного воинства придет со дня на день. И вдруг — одно радостное сообщение за другим: Анти-охия свободна, полчища Кербоги разбиты наголову, города и замки мусульман сдаются один за другим. А затем, в августе 1099 года, как венец всему, из итальянских портов по дорогам Европы разлетается невообразимая весть — Иерусалим взят (всего нескольких дней не дожил до этой великой новости инициатор похода Урбан II — он скончался 29 июля). А осенью того же года начинают возвращаться герои похода, и в их числе оба Роберта и брат Готфрида Бульонского Евстафий — всеобщее ликование достигает апогея. И пусть число возвратившихся невелико, а великий поход собрал страшную жатву — из огромного трехсоттысячного войска на родину вернулась едва десятая часть, это не умаляет радости. Господь услышал молитвы своей паствы, он ведет и будет вести верных христиан от победы к победе, пока вера Христова не завоюет весь мир — таков был лейтмотив общих настроений.
На волне этого повального энтузиазма возникает идея еще одной крестовой экспедиции — теперь уже для полного разгрома мусульман. Все кричат о победоносном походе на Багдад, самые горячие головы мечтают о завоевании Индии и Китая. Во Франции, Италии, Германии новые сотни тысяч людей принимают крест и встают под знамена своих предводителей; среди этих вождей и замаливающие грех трусости граф Блуаский и Шартрский и Гуго де Вермандуа. Многочисленные фанатики, уверенные в победе, рвутся в бой. К речам немногих сохранивших холодную голову людей не прислушиваются. Ополчения даже не дожидаются друг друга и следуют каждое само по себе. Ученые и до сих пор спорят, сколько армий тогда двинулось на Восток, две или три, но одно не вызывает никаких споров: число новых крестоносцев было не меньшим, чем количество паломников клермонского призыва. Участники этого похода, обычно называемого Арьергардным, были уверены, что им нужно лишь достойно завершить великие деяния предшественников. Они не ожидают сильного сопротивления, считая, что мусульмане полностью разбиты и деморализованы. Они идут не воевать, а побеждать.
Арьергардный крестовый поход закончился полной, сокрушительной катастрофой. Оправившиеся от поражений сельджуки разбили крестоносные армии поодиночке. В этих сражениях или в последующем бегстве погибли сотни тысяч человек. В горах Киликии нашел свою смерть Гуго де Вермандуа, а Стефан Блуаский, сумевший все же добраться до Яффы, погиб уже в Святой Земле, кровью смыв пятно на своей рыцарской чести.
Разгром крестового похода 1101 года имел самые серьезные последствия. Он поставил под сомнение действительно выдающиеся результаты, достигнутые предшественниками. Судьба только что завоеванных земель оказалась под угрозой, и прежде всего потому, что обескровленная Европа, потерявшая за пять лет огромное количество людей (общие потери во всех трех походах достигали пятисот тысяч человек, а возможно, и превышали это число; большинство крестоносцев составляли молодые здоровые мужчины), уже не могла оказать серьезной поддержки еще остававшимся в Святой Земле крестоносцам. Лишь через два поколения, залечив раны, христианский мир оказался вновь способен на большое усилие, пока же возникающие государства крестоносцев, фактически, оказались предоставлены сами себе.