Крестовые походы
Шрифт:
Таким образом, немецкая нация была в сущности привлечена к великому делу. Только старый Генрих Лев, правда, сильно стеснённый, но ещё крайне недоброжелательный к Штауфенам, мог быть помехой для дела. Поэтому Фридрих старался склонить его к участию в крестовом походе и даже обещал взять на себя издержки похода. Но герцог отвергнул всякое общение со своими победителями, так что, наконец, императору не оставалось ничего более, как изгнать Вельфов из страны на то время, какого мог потребовать крестовый поход, именно на три года. Генрих подчинился приказанию и тотчас же отправился к своим родственникам в Англию.
Между тем уже было решено, что выступление крестоносного войска должно произойти только весной 1189 года, а именно 23 апреля, в день святого Георгия, покровителя пилигримов, чтобы в этот долгий промежуток могли быть совершенно закончены все необходимые приготовления. На этот раз немецкое войско должно было состоять только из достаточных и поэтому более годных для войны людей: у кого не было по край ней мере трёх марок серебра, тот должен был под страхом опалы устраниться от похода, потому что прежде уже много раз, в частности, в 1147 году, было самым горьким образом доказано, что даже большие массы бедных пилигримов оказывались совершенно негодными для борьбы с магометанами. Относительно
Затем был отправлен посол в Венгрию, чтобы уговориться о походе с королём Белой III: он сошёлся на цене одной марки за корм за каждую сотню лошадей и за четырёх сильных коров Отправлены были также посольства в Сербию, к греческому императору, к султану Кылыч-Арслану и даже к Саладину. От Саладина требовали, чтобы он тотчас очистил область Иерусалимского королевства, выдал святой крест, который попал в его руки при Гаттине, и чтобы он дал удовлетворение за христиан, которые погибли во время последней войны; если он не согласится на эти условия, то против него пойдёт войной вся римская империя, и даже весь мир.
В декабре 1188 года Фридрих собрал рейхстаг в Нюрнберге и принимал там послов, которые доставили ответы государей Сербии, Греции и Малой Азии. Величайшее впечатление произвело при этом посольство Кылыч-Арслана, потому что оно было чрезвычайно многочисленно, явилось с роскошной пышностью и принесло драгоценные подарки. Во главе греческих послов стоял канцлер Иоанн Дука, который хотя и обратился к императору с пышными приветствиями, но тем не менее требовал ручательств в том, что император не имеет в виду' никаких враждебных замыслов против Византийской империи. Фридрих велел трём немецким князьям подтвердить под присягой, что подобные замыслы ему совершенно чужды, после чего канцлер от имени своего императора принёс присягу на Евангелии в том, что войску пилигримов будет оказана дружба и доставлен надёжный конвой, дешёвое продовольствие и корабли для переправы, а упомянутые три князя поклялись от имени Фридриха не позволять себе никаких враждебных действий в Греческой империи, если эти обещания будут выполнены. Но чтобы следить за исполнением этих обещаний, сделанных византийским канцлером, император Фридрих отправил вперёд в Константинополь ещё второе посольство, состоявшее из одного епископа, многих графов и ста рыцарей.
Вскоре после этого, по-видимому, пришёл также письменный ответ от Саладина. Султан, конечно, не соглашайся на требования Фридриха, но сам требовал, чтобы христиане сдачи ему все сирийские города, которые были ещё в их руках. Только после этого он отдаст святой крест, освободит христианских пленников, предоставит христианам те монастыри, которые существовали ещё до крестовых походов, допустит христианского священника при Святом Гробе и позволит странствия в Иерусалим. Это заявление Саладина сделало крестовый поход окончательно неизбежным, и тогда, в рождественские праздники 1188 года, Фридрих издал приказ, чтобы все пилигримы собрались непременно 23 апреля в Регенсбурге.
В первые месяцы 1189 года “неисчислимые толпы пеших и конных крестоносцев наполняли все дороги и местности вверх по Рейну, как морской песок и как звёзды на небе”. Выступление главной массы войска из Регенсбурга затянулось ещё до начала мая. Тогда император спустился вниз по Дунаю, в то время как войска шли рядом по берегу; к концу мая они вступили на венгерскую землю. Здесь Фридрих передал регалии своему старшему сыну Генриху, который оставался на родине правителем; второй сын, Фридрих, герцог Швабский, сопутствовал ему в походе. Численность войска, несмотря на напыщенные выражения, в которых изображают его источники, была, по-видимому, не очень велика, отчасти потому, что многие, особенно западнонемецкие пилигримы, как было уже в 1147 году, предпочли морской путь вокруг берегов Европы, но главным образом потому, что император строго устранил из своего ополчения массы бедного люда. Надо предположить, что Фридрих соединил под своим предводительством около 100 000 человек или немногим более. Но чего недоставало войску в численности, то возмещалось его качествами: оно сплошь состояло из князей, рыцарей и хорошо вооружённых и привычных к оружию людей; а дисциплина пилигримов строго поддерживалась наказаниями, которыми престарелый император неумолимо преследовал каждый беспорядок. Путь через Венгрию не представлял никаких затруднений. Король Бела позаботился о достаточных припасах и при многократных встречах относился к Фридриху самым дружелюбным образом. Войско двинулось по старой привычной дороге пилигримов на юг от Дуная, пере правилось через Драву и Саву и через Белград достигло долины Моравы в начале июля. Отсюда поход должен был идти через провинции Византийской империи. Но чтобы указать тогдашнее её положение, надо обратиться к тем разнообразным и в большинстве случаев печальным судьбам, которые она пережила в последнее десятилетие.
Император Мануил, как мы видели выше, умер 24 сентября 1180 года после долгого правления, но всё-таки слишком рано для блага своего государства. Его сыну и преемнику, Алексею II, было всего тринадцать лет. Вместо него номинально правила вдова Мануила, прекрасная Мария Антиохийская, а в действительности её доверенный, протосеваст Алексей Комнин, двоюродный брат молодого императора. Против него восстали из зависти и ревности другие вельможи империи, и во главе их шестидесятисемилетний Андроник Комнин, двоюродный брат покойного Мануила. Раздор в императорской семье скоро передался всему народу, потому что “латинянка” Мария естественно старалась опереться на франкских колонистов в Константинополе, а Андроник тотчас выступил как предводитель политическо-церковной реакции против вторжения западноевропейцев в область византийской государственной и церковной жизни. Весной 1182 года Андроник двинулся с войском к Константинополю, “чтобы освободить юного императора от дурных советников”. Правда, Мария и протосеваст также собрали войско и притом приняли на службу много латинян. Но в тылу их поднялись греки столицы. Латиняне, оказавшись между двумя врагами, должны были уступить превосходству силы. Протосеваст был низвергнут и ослеплён; тогда победители-греки бросились на жилища латинян, т.е. на упомянутые богатые кварталы итальянских торговых городов в Константинополе, и там с бесчеловечной дикостью грабили, жгли и убивали. Жёны франков, их дети, духовные лица, старики и больные были все перебиты или проданы в рабство, напротив того, большое числе вооружённых мужчин спаслось на кораблях в открытом море и отомстило грекам за презренную резню столь же ужасными опустошениями византийских берегов и громкими жалобами, которые призывали к мести коварному Константинополю.
После завоевания Константинополя Андроник сначала выступил как опекун, а с октября 1183 года как соправитель молодого императора. Но этого было ему недостаточно, и после того, как он уже раньше велел задушить несчастную Марию, в сентябре 1174 года он велел умертвить и Алексея, и тогда вступил на престол единодержавным императором. Это был очень дурной, но замечательный человек, это был Алкивиад рода Комнинов. В молодости он был обворожительно красив, обладал геркулесовой силой, всегда занятый любовными похождениями и непреодолимый для женских сердец. Вместе со многими более простыми особами, в числе жертв его обольщений был целый ряд греческих и сирийско-франкских принцесс. При этом он несколько раз ссорился со своим двоюродным братом Мануилом и был то в тюрьме, то в бегстве у русских и турок. Теперь, на склоне лет, ему удалось так же полно удовлетворить другую страсть, которой он был проникнут наряду с чувственностью, а именно — своё честолюбие. И в одном отношении он оказался достойным носить на своей голове корону, которой он добился, потому что у него был трезвый взгляд на глубокие недостатки в управлении империей, на финансовое истощение подданных и ужасную испорченность чиновничества, которая развилась на этой почве: он принял разные меры к тому, чтобы облегчить положение народа, улучшить суды и в особенности сдерживать насилие важных сановников. Тем не менее его правление в сущности действовало бедственно, потому что то добро, которое он себе ставил целью, он старался достигнуть дурными средствами. Так, он дозволил резню итальянских колонистов в столице и умертвил Марию с сыном; так же кровожадно и свирепо он поступал с принцами императорского дома и с каждым, кто своим рождением или положением возбуждал его ревность. Тогда в различных местах империи вспыхнули восстания, из которых по крайней мере удалось одно, когда Исаак Комнин, двоюродный браг императора, хитростью и насилием захватил в 1184 году Кипр и независимо утвердился на прекрасном острове как “император”. Затем подняли против Византийской империи своё привычное к победам оружие сицилийские норманны, возбуждённые жалобами итальянских купцов, а также знатных греков, которые бежали из Константинополя от меча тирана. Казалось, что повторяются времена Роберта Гискара, когда эти страшные враги весной 1185 года без труда завоевали Диррахий и оттуда частью сухим путём, частью морем проникли до Фессалоник Большой и богатый город был тесно обложен. Гарнизон и горожане по большей части защищались очень хорошо, но комендант был труслив и неумён, а латинская колония, которая ещё удерживалась в городе, склонялась в сторону нападающих. Уже через несколько недель после начала осады, в августе 1185 года, норманнам посчастливилось пробить в стене брешь. Они взяли штурмом Фессалоники и ужасными убийствами и грабежами насытили свою жажду мести и добычи. После того они двинулись на восток с флотом и сухопутным войском, чтобы напасть наконец на самый Константинополь.
Андроник сначала не обратил достаточно серьёзного внимания на громадную опасность, которая грозила его престолу от этих врагов. Когда же он принялся за более действенные приготовления к обороне, было уже слишком поздно. Злобная ненависть, которую давно питали к нему вельможи империи, теперь, под влиянием страха приближавшихся норманнов, охватила наконец и народные массы. 11 сентября 1185 года клевреты тирана должны были схватить Исаака Ангела, по отцу потомка малоазиатского знатного рода Ангелов, а по матери правнука императора Алексея I. Вообще Исаак был трус, но в отчаянии он взялся за оружие. Знать, народ и войска примкнули к нему и объявили его императором. Старый Андроник пытался бежать, но был схвачен и 12 сентября жестоким образом умерщвлён. С ним кончилась династия Комнинов, которая, несмотря на всякие её ошибки, всё-таки на целое столетие доставила блестящее положение Византийской империи.
На долю злополучного Исаака выпала трудная задача — отразить норманнов. Это удалось ему благодаря последним приготовлениям, которые сделал его предшественник, и с помощью способного полководца Алексея Враны. В большой битве при Демстрице, недалеко от Амфиполя, 7 ноября 1185 года Врана разбил норманнов наголову. Они должны были отступить, сдать Фессалоники, вернуться в Диррахин и наконец совсем оставить греческий материк. После этого из всего ими завоёванного в их руках осталась только часть Ионических островов. Но победа над этими врагами была единственным успехом, которым мог похвалиться Исаак: в остальном положение империи ухудшилось во всех отношениях. Тяжесть налогов и произвол чиновников были пагубны для провинций, в столице двор и народ погрузились в праздники и художественные наслаждения, войско и флот пришли в самый жалкий у па док. Правда, к франкам Исаак опять обратился дружески, чтобы в их свежей силе найти поддержку против враждебных нападений, но этим, как и всем своим жалким правлением, вызвал опасное восстание, при котором храбрый Алексей Вранва надеялся добиться престола. Исаак погиб бы, если бы не получил помощи от маркграфа Конрада Монферратского, который был впоследствии геройским защитником Тира. Он незадолго перед тем прибыл в Константинополь, получил вместе с рукой Феодоры, сестры Исаака, титул цезаря и смело выступил против возмутителей во главе своей небольшой рыцарской свиты и отряда искателей приключений, по большей части франкских наёмников, которых он наскоро собрал. В открытом бою они были побеждены, причём Алексей Врана пал от руки самого маркграфа (1187). Тем не менее вскоре после этого обнаружились новые враждебные отношения между латинянами и греками, вследствие которых даже спаситель империи разошёлся с императором и наконец — во время битвы при Гаттине — покинул Константинополь, чтобы попытать счастья на сирийском берегу.