Крестовый марьяж
Шрифт:
После предполетных указаний пилот неожиданно вернулся и опять безмолвно сел перед ней.
– Ты же прошел контроль, Влад...
– прошептала она, отвернувшись в темное окно.
Берестов осторожно положил теплую ладонь на её руку и, погладив, слегка сжал. Никому до этого она не позволяла к себе прикасаться. Но девушка уже достаточно знала молодого человека, чтобы понять - не было в его поступке ничего, кроме искреннего желания помочь, утешить, подбодрить... Скорее всего, он не ведал причин, катившихся по щекам слез, но не спрашивал, не лез в душу... Просто видел и ощущал, как
Через минуту летчик вышел, так и не произнеся ни слова. Когда Анастасия вновь повернула голову, на журнале лежал первый весенний тюльпанчик, а из-под него выглядывала маленькая шоколадка. Рука ещё долго сохраняла теплоту его сердца...
Постепенно они становились друзьями. Они не могли не стать ими. Два одиноких и чувственных сердца слишком долго тянулись друг к другу.
Отношение Лихачева к Берестову складывалось несколько иначе. Впервые Максим обратил внимание на неразговорчивого летчика при весьма необычных обстоятельствах...
В большом зале клуба, начальником Политотдела было спешно организовано грандиозное собрание офицеров всех частей огромного гарнизона. На повестке стояло обсуждение и поддержка решения партии о вводе ограниченного контингента войск в Афганистан. Почти все тогда, в порыве патриотизма, накатали рапорта с просьбой направить в "горячую" точку. Замполиты остались довольны и с гордостью докладывали высокому руководству о проделанной "нелегкой" работе. Но, несколько человек защищать интересы СССР на южных рубежах отчего-то не торопились. Генерал-майор зачитал в конце "политического шоу" с десяток фамилий таких офицеров-перерожденцев. Среди названных отказников, встал и капитан Берестов. Волею случая, на соседнем кресле оказался капитан Лихачев. "Надо же...
– подумал тогда Максим, удивляясь отсутствию единогласия, - неужели кто-то думает иначе или, может быть, трусит!?"
Начальник Политотдела, перед тем как предать анафеме непокорных, потребовал объяснений. Кто-то, ссылаясь на семейное положение, оправдывался: "Жена вот-вот должна родить..." Кто-то объяснял решение близостью пенсии. Один заявил: "Написать не успел, исправлюсь..." Приезжие чины отнеслись к подобному лепету снисходительно и, для острастки пожурив, удовлетворенно дозволили сесть. Лишь два офицера остались стоять, твердо признавшись: "не понимаем причин ввода войск..." Одним из двух был Берестов.
"Предатель, твою мать!
– чуть не ляпнул тогда в сердцах Лихачев, - ещё и уселся рядом... Отщепенец!"
– Вы двое, - злорадно процедил генерал, глядя свирепым и острым как бритва взглядом на возмутителей спокойствия, будто стараясь срезать их и подровнять под устраивающий уровень сотен других голов, смирено внимавших каждому слову, - сейчас подойдете ко мне - разберемся... Остальные свободны.
Дома, с возмущением рассказывая Анастасии о затесавшихся в ряды единомышленников "диссидентах", Максим вдруг обнаружил странную, или скорее - агрессивную реакцию жены:
– А ты, чего ради, написал эту филькину грамоту?
– спросила она с возмущением о рапорте, глядя прямо в глаза, - не от того ли, что оставалась абсолютная уверенность - всех не пошлют?!
– То есть как - чего ради!? Какая уверенность?
– не понял Лихачев, подавший рапорт без всякой задней мысли.
– Можешь мне членораздельно объяснить, кого ты там собрался защищать?
– Ну... Раз приняли решение - ввести войска, значит...
– Ты все их решения готов выполнять таким образом - не задумываясь?..
Они долго и с ожесточением спорили, едва не разругавшись. Но после того дня в голове, как он потом объяснял: "щелкнул заветный тумблер"... Инженер всерьез начал размышлять о происходящем в стране и впервые позволил себе усомниться в непогрешимости партии. А более всего Максима, нимало озабоченного карьерным ростом, потрясли слова Насти, которая, работая в санчасти, всегда находилась в курсе многих гарнизонных новостей:
– Влад четвертый год летает командиром корабля, и его планировали на повышение. А теперь он рискует не только расстаться с летной работой, - из армии турнут в два счета...
Но, Берестов, как много раз заявлял его однокашник Лешка, родился не в одной рубашке, а ещё - в придачу, и в костюмчике. Чехарда сменяющих друг друга генсеков, нервозность руководства в Политотделе, неудачи в ходе Афганской кампании, выступления матерей погибших солдат - заставили власть смягчить отношение к инакомыслящим или, отчасти, совсем забыть о них. Командиром звена Владислав, стал чуть позже, но более крупные неприятности его в то время, слава Богу, миновали...
– Я что-то не узнаю тебя...
– едва сдерживая раздражение, говорила Анастасия по дороге домой из клуба, - ты взрослая девушка и должна как-то объяснять свои поступки.
Александра, опустив голову и чуть надув губки, шла рядом, не желая разговаривать.
– Ну, тебе может и безразлично! Но пойми, наконец - нельзя так обращаться с людьми, которых ты абсолютно не знаешь! Я очень уважаю этого человека и дорожу его отношением ко мне. Как теперь прикажешь смотреть ему в глаза?
Девушка упорно продолжала молчать...
– Ладно...
– не выдержала Настя и прибегла к крайней мере: - на правах старшей сестры я запрещу тебе появляться на танцах! Посидишь дома - меньше будет позора...
– Как это - запретишь?
– испугалась младшая сестра, - я, кажется, действительно взрослый человек...
– Была бы взрослой - не вела бы себя, словно ребенок! А запрещу очень просто - подойду к патрулю, который торчит на входе весь вечер, и попрошу не пускать. Меня все знают, и не один офицер не откажет в такой ерундовой просьбе...
Сестра не на шутку завелась, впервые - несколько минут назад, увидев растерянность человека, который никогда бы не позволил себе обойтись с кем-то подобным же образом. Конечно же, её угроза - от начала и до конца являлась надуманной. Сашеньку она любила всем сердцем и никуда бы не пошла. Да и никакой патруль не осмелился бы воспрепятствовать проходу в клуб грациозной и привлекательной девушки. Подобную сценку смешно было даже представить... Но юное создание оставалось ещё столь наивным, что ни на миг не усомнилось в серьезности обещания старшей сестры.