Крестовый перевал
Шрифт:
— Чего?
— «Ряд Фибоначчи», — повторят он так, словно речь идет о таблице умножения. — Это достаточно простая числовая последовательность, в которой каждое последующее число равно сумме двух предыдущих. Видишь, в начале стоит единица?
— Вижу…
Он тычет пальцем в цифры и пытается объяснить смысл своего открытия. Я и в самом деле с его помощью легко отыскиваю в замысловатом ряду некую последовательность: «1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34…»
— Это всего лишь фон. И теперь, когда мы его нашли, необходимо просто от него избавиться, оставив нужные цифры, — заканчивает урок младший Ткач, возвращая
Ага. Простая последовательность, просто избавиться… Это у тебя все получилось просто. А мне пришлось бы сидеть над этим ребусом лет сорок.
— М-да, — скребу щетину на лице, — не зря они за тобой охотились и в Саратове, и в Москве.
— Тоже мне — тайна века! — Юрка складывает нож и кидает его в карман. — Да эту задачку решит любой старшеклассник!
— Видишь ли… среди «духов» иногда попадаются образованные полевые командиры, но это скорее исключение. А старшеклассников из нормальных школ я здесь отродясь не встречал. Так что расчет немцев был верен.
— Паша, а ведь до меня только сейчас дошло, для чего они установили в тупике стальную дверь.
— Для чего?
— Чтобы она привлекала внимание любопытных.
— Ты прав, — пуляю бычок в ущелье, — наше внимание невольно было приковано именно к ней. Таким же образом ошибались и эти, — киваю на тела бандитов. — В общем, удача сегодня была на нашей стороне.
— I like to Reset-Reset it, — впервые улыбается молодой человек.
— Чего?
— Песенка такая есть. Хакерская.
— Значит, с тобой все в порядке, хакер? Раз готов петь песни.
— В принципе, да. Уши побаливают, а так… нормально.
За нашим трепом замечаю вдали движущиеся по склону точки.
— Тебе мой бинокль не попадался?
Юрка приносит оптику. Настраиваю резкость. Пытаюсь сосчитать идущих в нашу сторону «духов». Что-то многовато получается на двоих. Человек двадцать-двадцать пять.
— Люди из отряда Якуба? — догадывается парень.
— Они самые. Дай-ка закурить.
Он протягивает все ту же пачку. Запоминаю написанные на светлом боку координаты, высыпаю на ладонь оставшиеся сигареты и поджигаю тонкий картон.
Юрке вручаю лопату.
— Сбей с камня красную краску. Сбей так, чтоб и следа от нее не осталось. Понял?
Настроение — дрянь, а я упорно растягиваю разбитые губы в улыбке и держу хвост пистолетом. Зачем Юрке знать о ничтожности наших шансов? Достаточно и моего скептицизма. Мне-то отлично известно, чем на голых склонах заканчивается противостояние с десятикратно превосходящим противником. Окажись мы в лесу, и исход горячего спора не предсказал бы никто, включая Аллаха. А здесь…
Мы не успели найти лучшей позиции, чем терраса у входа в тоннель. Идеально было бы подняться на вершину хребта Юкуруломдук — там оперативный простор, обзор и проще маневрировать. Там мы смогли бы продержаться дольше. Здесь нам остается жить час, если повезет — полтора.
Ну да ладно — чего теперь горевать?
Посадил Юрку возле тоннеля, одарил изъятым у бандюков имуществом: автоматом, четырьмя магазинами и цинковой коробкой с патронами к «калашникову». Спокойно, как на уроке по начальной военной подготовке, поставил задачу: шибко из дыры не высовываться, но посматривать за тылами; заодно снаряжать патронами пустые магазины.
— А где же пустые? — Тревога застыла под длинными детскими ресницами.
— Потерпи малость — будут.
— Паша, у нас проблема? — замечает он мою озабоченность.
— Как тебе сказать… Задачка перед нами, как говаривал вождь мирового пролетариата — архисложная: ночь продержаться, да день простоять. А там посмотрим…
Решаю заняться обустройством на краю площадки. Сооружаю из камней метровый брустверок с двумя обращенными на север бойницами, готовлю два автомата и винтовочку по кличке «Винторез»; внизу, как на витрине, раскладываю боеприпасы. И даже успеваю посетовать на отсутствие гранат. Самоуверенный Бунухо со своими людьми, видимо, всерьез воевать не собирался — шел к тоннелю на легкую прогулку.
Когда чужаки приблизились метров до двухсот пятидесяти, я в последний раз гляжу сквозь окуляры бинокля. Сомнений не остается: мужички хоть и в камуфляже, но к федеральным или республиканским силовикам отношения не имеют.
— Работаем! — командую сам себе и выпускаю длинную очередь по самой плотной группе.
Глава восьмая
Мы продержались ровно час. К моей разбитой роже добавилась хорошая ссадина над ухом и рваная рана мягких тканей правого предплечья. По голове вскользь садануло камнем, отлетевшим после взрыва гранатометного заряда под обрезом террасы. В руку позже ударило пулей. Что-то не везет мне в последние дни с правой рукой…
Юрка, слава богу, невредим. Иногда постреливает из жерла тоннеля, но в основном занимается патронами. Он молоток — не скулит, работает молча и своевременно подбрасывает полные магазины.
Патронов осталось мало. Я не большой любитель разбазаривать боеприпасы длинными очередями. Даже пулеметный магазин емкостью сорок пять патронов — это очень немного, если стрелять непрерывно. Это четыре с половиной секунды оргазма. А что дальше?
Вот и приходится экономить. А то и вовсе откладывать «калашников» и прижиматься левой щекой к прикладу «Винтореза». Именно левой, потому что на спусковой крючок давлю указательным пальцем левой ладони. Правая распухла, пальцы не слушаются, да и рука ворочается с трудом — едва удается поддерживать цевье…
Сложно оценить результаты столь экстремальной стрельбы. Временами кажется, что половину наступавшего отряда удалось положить. А временами создается впечатление, будто число боевиков возросло. Наверное, это происходит из-за растянутой в полукольцо позиции «духов». Их не видать только снизу, зато выстрелы слышатся и слева, и сверху, и справа от проклятого тоннеля…
— Последний, Паша! — кидает автоматный рожок Юрка.
Приехали. И к «Винторезу» остался единственный магазин с последними десятью патронами. Есть, правда, Андрюхин «ПМ» с двумя десятками патронов. Я, бывало, тоже таскал свой на операции, отлично понимая: в горах он нужен исключительно для обряда ритуального самоубийства. С недавних пор офицеры нашей бригады таскают «Грачи» Ярыгина. В деле эта штучка выглядит убедительнее «макарыча», однако для войны в горах все равно нужен хороший ствол.