Крестовый поход
Шрифт:
Гуго пожал плечами:
— Кем бы ни был этот человек, но он не простолюдин. У него речь книжника и осанка аристократа. Я склонен дать Эдуарду денег, если только он не запросит слишком много. Он моя единственная надежда вырвать трон из когтей этого ворона Анжуйского. Больше помочь некому.
— Есть, — пробормотал Ги.
— Нет, — решительно бросил Гуго.
— Нам надо об этом подумать, мой король.
— Я не стану просить сарацинов о помощи. Не стану!
— Но они прежде вмешивались в дела христиан.
— Я хорошо это помню, Ги, — сказал Гуго, поднимаясь
О да, Гуго слишком хорошо помнил вмешательство Бейбарса. Три года назад власть над Бейрутом перешла к вдовствующей дочери прежнего властителя. По феодальному закону на Бейрут имел право претендовать и Гуго. Но она снова вышла замуж за английского пэра, который через год умер. Чувствуя приближение смерти и боясь, что Гуго отберет Бейрут у его жены, пэр попросил защиты у Бейбарса. И султан вмешался, когда Гуго послал людей насильно привезти вдову на Кипр, где намеревался выдать замуж на кого-нибудь из своих вассалов. Но поскольку верховный суд Акры подтвердил законность договора этого пэра с Бейбарсом, Гуго пришлось отправить вдову обратно в Бейрут. И права на этот город теперь были для него безвозвратно потеряны.
Король повернулся к Ги:
— Мне не нравится Бейбарс, и я ему доверяю не больше, чем Карлу Анжуйскому. Поэтому не собираюсь перед ним пресмыкаться.
— Но Бейбарс неплохо ладит с Карлом Анжуйским, мой король. Он мог бы надавить на него, чтобы тот отказался от трона. Вы платите султану дань. Сомневаюсь, что он захотел бы ее потерять.
Гуго напрягся.
— Давай больше не будем об этом говорить, Ги. Я устал. Посмотрим, что скажет завтра посланец Эдуарда. Возможно, нам не придется больше нигде искать помощи.
Войдя следом за слугой в свои покои, Гарин не смог удержаться от улыбки. Широкое, выходящее на город окно, напротив удобный, обложенный подушками диван. У задней стены стояла самая роскошная кровать, какую он когда-либо видел. С балдахином. Четыре резные деревянные стойки поддерживали каркас, с которого свешивались воздушные, почти бесплотные, занавеси. Толстый матрац, определенно набитый не сеном, а перьями, был застелен изящным покрывалом с разбросанными поверх подушками в шелковых наволочках, мягкими и пышными, как облака. Остальная мебель была не менее великолепна. На окнах висели камчатные портьеры. В углу стояли две жаровни с древесным углем.
— Умыться вы можете здесь. — Слуга показал на фарфоровый таз и кувшин. — Купальню для вас приготовят завтра, если пожелаете. Я вскоре пришлю еду.
— Погоди, — сказал Гарин ему вслед. — Принеси вначале вина.
Слугу, личного лакея Гуго, этот приказ глубоко оскорбил, но он заставил себя поклониться:
— Как пожелаете.
Гарин дождался, пока захлопнется дверь. Затем, улыбаясь, бросил сумку на кровать и подошел к окну. Тысячи миль отделяли его от хозяина, от холодных ночей, от продуваемых насквозь залов и несвежего пива. Ему предстояло провернуть два дела, что не требовало много времени. То есть можно будет не торопясь изучить этот легендарный город.
15
Венецианский базар, Акра 14 мая 1276 года от Р.Х.
— Это чудо, что вам удалось вырваться, — воскликнул Уилл.
Наблюдать страдание на его лице доставляло Элвин странное удовольствие. Пусть помучается и наконец поймет, что чувствует она, когда он отбывает неизвестно куда.
— Прошел месяц, — сказала она. — Я думаю, пора об этом забыть.
Уилл вгляделся в Элвин. Да, прошел месяц, но на ее лице еще оставались следы пережитого. Такое не скоро забудется.
Вокруг них шумел неугомонный Венецианский базар. Купцы наперебой расхваливали свои товары, разнообразные фрукты, овощи, выпечку, пряности, изделия ювелиров, кинжалы, кожаные кошели. Теснились покупатели, суетились мальчишки. В таком шуме трудно было услышать друг друга. К тому же Уилл, несмотря на накинутый поверх мантии черный плащ, опасался, что кто-нибудь из Темпла увидит его здесь с Элвин. Он взял ее за руку и повел прочь.
— Уилл, — запротестовала она, — мне нужно купить хлеб и…
— Ты его купишь чуть позже.
Петляя в толпе, он вывел ее на глухую пустынную улочку рядом с площадью, где за домами зеленела уютная лужайка. Вся дорога перед ними была усыпана опавшими лепестками. Пора цветения в садах заканчивалась. Они сели на траву в самом конце, подальше от людских глаз.
Элвин подтянула колени к груди, оправив изумрудное платье, подпоясанное переплетенным золотым поясом, и тяжело вздохнула.
— Я рада, что удалось наконец выйти из дома. — Она положила голову на руки, искоса глядя на Уилла. — Там все так неспокойно. Андреас корит себя, Катарина только недавно начала нормально спать. До этого ей каждую ночь снились кошмары, и она будила всех криками. Бесина все время занята младенцем. Я тоже не могу избавиться от чувства вины. В общем, никому нет покоя.
— В чем твоя вина? Только Божья воля помешала мамлюкам угнать в рабство тебя и Катарину.
Уилл насупился. Ему следовало бы знать о готовившемся набеге мамлюков. Какие-то сведения обязательно должны были просочиться. И тогда он послал бы весть Калавуну предупредить жителей Кабула. Уилл только вчера вернулся из пустыни и был ошарашен вестью о набеге. Он благодарил Бога, что Элвин спаслась. Она могла бы сейчас покоиться в общей могиле, или томиться в тюрьме, или стать наложницей в гареме какого-нибудь эмира в Египте. Уилл закрыл глаза, пытаясь вытеснить из головы эти жуткие образы.
— Твоей вины тут нет.
— Надо было держать Катарину рядом. Не выбирать так долго ткань у последнего купца. — Элвин передернулась. — Тогда, не исключено, нам всем удалось бы уехать вовремя.
— Ты спасла Катарину. Это главное.
— Жаль, только ее одну. Ты бы видел, сколько там было молоденьких девочек. Их всех отняли у родителей и угнали в рабство. Не знаю, как это тебе объяснить. — Элвин вздохнула. — Но я чувствую себя перед ними… — Она замолкла.