Крик дьявола
Шрифт:
— Флинн. На мостике! — раздался голос Себастьяна. — Видишь его? В серой форме.
Слезы от жгучей боли, вызванной попавшей в рану морской солью, и жар затуманивали зрение Флинна, и все же он смог различить на мостике крейсера серое пятно среди белой форменной одежды.
— Кто там?
— Ты был прав. Это Фляйшер! — крикнул в ответ Себастьян, и Флинн разразился проклятиями.
— Эй ты, мерзкий жирный мясник! — орал он, пытаясь взгромоздиться на набитый поплавками мешок. — Ты, вонючий недоносок! — Его крик был едва различим на фоне рокота работавших на самом медленном ходу двигателей
Нос крейсера возвышался уже совсем близко — настолько близко, что можно было различить, как внушительных размеров фигура в сером, повернувшись к офицеру в белой форме и красноречиво жестикулируя, о чем-то убедительно его просила.
Офицер, отвернувшись, отошел к поручню. Слегка перегнувшись, он махнул стоявшей ниже на палубе группе матросов.
— Правильно, правильно. Вели им стрелять. Давай побыстрее покончим с этим. Скажи им…
Над бортовым поручнем появился большой квадратный предмет и с шумным всплеском упал за борт.
У Флинна перехватило в горле, когда он в полном недоумении увидел, как одетый в белое офицер поднял правую руку в жесте, похожем на салют. Шум двигателей крейсера усилился, и он, набирая скорость, свернул от них в западном направлении.
Флинн О’Флинн расхохотался — словно в бреду он истерично хохотал от облегчения. Скатившись с набитого пробкой мешка, он с головой ушел в теплую зеленую воду, и она заглушила его хохот. Мохаммед за волосы вытянул голову Флинна на поверхность, чтобы не дать ему захлебнуться.
14
Себастьян дотянулся до плота и ухватился за висевшую по всему его периметру сбоку веревку. Собравшись с силами, он взобрался на плот и какое-то время лежал, с трудом переводя дыхание. Теплая, как кровь, морская вода струилась с одежды; он смотрел на удалявшийся в западном направлении силуэт боевого крейсера.
— Господин! Помогите!
Очнувшись от этого возгласа, Себастьян сел. Мохаммед изо всех сил тянул в воде Флинна с мешком. Около дюжины уцелевших носильщиков и членов команды, отчаянно барахтаясь среди обломков кораблекрушения, устремились к плоту, более слабые уже выбивались из сил, и их крики становились все более жалобными по мере того, как они судорожно бултыхались в воде. К деревянной основе плота были привязаны весла. Быстро срезав одно из них охотничьим ножом, Себастьян стал грести навстречу парочке. Однако эти усилия не принесли ощутимых результатов, поскольку от его гребков неукротимый плот лишь упрямо раскачивался, отказываясь двигаться в нужном направлении.
Один из арабов — членов команды, добравшись до плота, вскарабкался на него, затем — еще один и еще. Взяв по веслу, они стали помогать грести. Плот поравнялся с телом одного из носильщиков, плававшим у самой поверхности, — обе его ноги были обрублены выше колен, из культей с лохмотьями мяса торчали кости. Это был не единственный труп — среди обломков корабля виднелись останки других человеческих тел, и разносимые течением розово-бурые пятна привлекли акул.
Сидевший возле Себастьяна араб первым увидел одну из них и указал на нее веслом.
Акула целенаправленно плыла против течения, ее плавник раскачивался из стороны в сторону, чтобы все смогли ощутить возбуждение, вызванное холодным
— Акула! — заорал Себастьян в ту сторону, где Флинн с Мохаммедом силились преодолеть оставшиеся до плота десять ярдов. Обоих охватил ужас, и вместо того, чтобы плыть к плоту, они начали карабкаться на мешок с поплавками. Страх лишает логики. Оба стремились во что бы то ни стало убрать болтавшиеся в воде ноги, однако мешок был настолько мал и неустойчив, что они своей паникой лишь привлекли внимание акулы. Резко изменив направление, она устремилась к ним, демонстрируя высоту треугольного плавника, мощные движения ее хвоста вспенивали водную гладь.
— Сюда, — орал Себастьян. — На плот! — Он орудовал веслом, как топором, рассекая воду, арабы-гребцы трудились не менее усердно. — Сюда, Флинн. Ради Бога, давай же сюда!
Несмотря на панику, смысл его слов все-таки дошел до Финна с Мохаммедом, и они вновь бросились в направлении плота. Однако акула быстро настигала их; солнечные лучи сквозь водную рябь освещали ее длинное пятнистое туловище.
Привязанный к Флинну мешок болтался сзади и мешал плыть. Сделав вираж, акула устремилась к ним. Открыв пасть, она чуть не выпрыгивала из воды — верхняя челюсть выдавалась вперед, нижняя словно отвисла, демонстрируя многочисленные ряды зубов, торчавших, как иглы дикобраза. Бросившись на мешок, она сомкнула свои челюсти на грубом джутовом материале и стала трепать его, неуклюже мотая башкой, поднимая массу брызг, разлетавшихся на солнце, будто осколки разбитого стекла.
— Хватайтесь! — скомандовал Себастьян, перегнувшись через борт, чтобы протянуть им лопасть весла. Оба судорожно вцепились в него, и Себастьян подтянул их к плоту.
Однако мешок с акулой все еще волочились за Флинном, угрожая оторвать его от спасительной веревки по бортам плота.
Упав на колени, Себастьян вытащил нож и стал резать веревку. Ему удалось отсечь ее, и когда все еще занятая мешком акула удалилась от плота, Себастьян вместе с арабами выволокли Флинна и Мохаммеда из воды на плот.
Но это было еще не все. В воде по-прежнему находились с полдюжины человек.
В конце концов, осознав свою ошибку, акула оставила мешок с пробкой в покое, а сама, словно несколько оторопев, какое-то время оставалась неподвижной. Но вскоре она устремилась к ближайшему источнику всплесков — туда, где из последних сил по-собачьи барахтался один из охотников Флинна. Напав на него сбоку, акула утянула несчастного на глубину. Через мгновение он всплыл с разинутым от крика ртом, вода вокруг окрасилась темнокрасным цветом крови. Схватив его за ноги, акула вновь утянула свою жертву вниз, и затем он вновь всплыл — на это раз лицом вниз, чуть заметно подрагивая. Акула продолжала кружить вокруг, то и дело отхватывая от тела очередной кусок мяса, и, проглотив, возвращалась за новым.