Крик дьявола
Шрифт:
Легкая рябь возникла возле крокодильего носа — намек на движение, и длинная чешуйчатая голова двинулась к берегу. Флинн напрягся.
Показалась спина с рисунком, похожим на насечку напильника, и хвост с двойной гребенкой. Осторожно, на коротких согнутых лапах, крокодил, переваливаясь, двинулся по мелководью. Мокрая, блестящая бронированная туша весом более тонны, шириной спины не уступающая жеребцу-тяжеловозу, показалась из воды. Увязая лапами в мягком иле, он тащился брюхом по грязи, оставляя за собой след. Словно с улыбкой, кровожадно
Чудище приближалось так медленно, что Флинн, будто завороженный его выверенными, неспешными движениями, оставался неподвижно сидеть, прислонившись к дереву.
Оскалившись и извиваясь, крокодил остановился на берегу, и до Флинна донесся его запах — распространившаяся в теплом воздухе тяжелая вонь тухлой рыбы в смеси с мускусом.
— Пошел вон! — заорал Флинн. Крокодил, не шелохнувшись и не мигая, замер на месте. — Убирайся! — Схватив пригоршню грязи, Флинн запустил ею в крокодила. Тот чуть отполз на коротких лапах, и его жирный хвост, немного изогнувшись, напрягся.
Рыдая от отчаяния, Флинн швырнул в него еще одну пригоршню грязи. Длинные оскаленные челюсти чуть приоткрылись и тут же сомкнулись. Было даже слышно, как лязгнули зубы, и крокодил бросился вперед. Невероятно проворно, все с тем же оскалом-улыбкой он заскользил по илу.
От ужаса Флинн нечленораздельно забормотал что-то невнятное и стал беспомощно карабкаться на мангровое дерево.
Грохот выстрела прозвучал словно из другого мира, но крокодил, вздыбившись на хвосте, ревом и шипением заглушил его эхо. Вслед за следующим выстрелом Флинн услышал шлепок пули по чешуйчатой шкуре.
Грязь веером полетела в стороны от крутившейся в конвульсиях рептилии. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, крокодил сделал несуразный бросок к воде. Ружье продолжало стрелять, но он безудержно рвался вперед, и река взорвалась, точно разбитое от удара стекло, когда крокодил сиганул с берега в воду и исчез, оставив на поверхности легкую рябь.
На носу подгоняемого гребцами к берегу каноэ с дымящимся ружьем в руках стоял Себастьян Олдсмит.
— Флинн, Флинн, ты цел? Он до тебя не добрался? — встревоженно кричал он.
— Басси, малыш, — прохрипел Флинн, — впервые в жизни я так рад тебя видеть. — Теряя сознание, он откинулся на корни мангрового дерева.
9
Солнце нещадно палило стоявшую на якоре возле острова Собак дау, но прорывавшийся по узкой протоке среди мангровых зарослей бриз колыхал висевший на корме флаг.
С помощью пропущенных под мышками веревок Флинна подняли из каноэ и перенесли через фальшборт дау, где Себастьян, уже поджидавший «груз», аккуратно опустил его на палубу.
— Поднимай парус, и валим с этой чертовой реки, — едва переводя дух, выпалил Флинн.
— Сначала надо заняться твоей ногой.
— Подождет. Надо уходить в открытое море. У немцев есть катер. Они будут нас искать. Они могут свалиться на нашу голову в любую минуту.
— Они не посмеют нас тронуть — мы под защитой флага, — возразил Себастьян.
— Послушай-ка, глупый англичанишка, — от боли и раздражения голос Флинна был похож на карканье, — этот кровожадный ганс повесит нас что с флагом, что без флага. Давай-ка не спорь и поднимай парус!
Флинна положили на одеяло в тени высокой ютовой надстройки, и Себастьян поспешил амнистировать арабскую команду. Те поднялись на палубу, блестя от пота и жмурясь от яркого солнца. Мохаммеду понадобилось не более пятнадцати секунд, чтобы растолковать всю сложность ситуации, после чего они, на пару мгновений застыв в ужасе, бросились врассыпную по своим местам. Четверо принялись безуспешно поднимать якорь, однако тот безнадежно увяз в донной трясине. Раздраженно распихав их, Себастьян одним ударом ножа перерубил канат.
При активном участии носильщиков и охотников Флинна команда подняла старый залатанный парус. Ветер тут же надул его. Палуба слегка накренилась, и двое арабов бросились к румпелю. Из-под носа послышался легкий плеск воды, а за кормой появилась бурлящая кильватерная струя. Кучка арабов и носильщиков с носа направляла стоявшего у штурвала рулевого, и древнее дау устремилось вниз по течению к открытому морю.
Когда Себастьян вернулся к Флинну, он застал возле него старого Мохаммеда, который, сидя на корточках, с тревогой наблюдал, как раненый пил из квадратной бутылки. Содержимое последней уменьшилось уже на четверть.
Опустив бутылку с джином, Флинн тяжело выдохнул через рот.
— Просто как мед, — отдышавшись, сказал он.
— Давай-ка посмотрим, что с ногой. — Себастьян наклонился над голым, измазанным грязью Флинном. — Боже мой, на кого же ты похож! Мохаммед, принеси таз с водой и постарайся найти какую-нибудь чистую тряпку.
10
С приближением вечера бриз несколько окреп, и в расширившихся рукавах дельты поднялось легкое волнение. После полудня маленькому дау все время приходилось бороться с приливом, сейчас же отлив сопутствовал ему, подталкивая в направлении океана.
— Если все будет нормально, доберемся к устью до заката. — Себастьян сидел под ютовой надстройкой возле Флинна, как кукла, завернутого в одеяло. Флинн что-то буркнул в ответ. Он ослабел от боли и одурел от джина. — Если нет, придется на ночь куда-нибудь причалить. Плыть в темноте по протокам рискованно. — Не услышав от Флинна вразумительного ответа, Себастьян и сам замолчал.
Если не считать звука булькающей под носом судна воды и монотонного напева рулевого, дау погрузилось в ленивое молчание. Большая часть команды и носильщиков спали на палубе, двое тихо возились на открытом камбузе с ужином.