Крик ворона

Вересов Дмитрий

Как-то утром она вышла на кухню приготовить себе завтрак и увидела там незнакомого бородатого парня. Парень сидел прямо на полу, облапив рыжую голову, раскачивался из стороны в сторону и жалобно стонал. Аланна, будучи наполовину ирландкой, а на другую – русской, на генетическом уровне знала, как надо поступать в таких случаях. Она разбила яйцо и вылила желток в стакан, добавила туда вустерского соуса из «Березки», плеснула джина, приобретенного там же, присыпала солью и перцем и дала парню выпить. Тот хлебнул, вылупил красные глаза, сказал непонятное слово «Умат!», запрокинул голову и влил в себя остаток.

После трех «луговых устриц» и трех чашек крепкого кофе он ожил, стал извиняться, объяснил,

что накануне зашел с приятелем к другому приятелю, там немного перебрал, ошибся дверью и… Потом воодушевился и принялся, расхаживая по кухне, произносить проникновенный монолог… о компьютерах. Говорил он страстно, увлеченно, со знанием дела, и Аланна, тоже знающая толк в этих умных машинках, невольно подхватила тему. Проговорили они часа три, потом Аланна спохватилась, заторопилась в институт, он вызвался проводить ее, и всю дорогу они продолжали начатый разговор. Вечером он встретил ее, потащил в довольно задрипанное кафе, где, однако же, варили лучший в Москве кофе, потом с гордым видом извлек из недр куцего пальтишка мятые билеты в «Современник». После спектакля, провожая ее до общежития, он вновь оседлал любимого конька, принялся размахивать руками, чертить в воздухе схемы… Когда она попрощалась с ним у дверей, он состроил настолько уморительную удивленно-огорченную физиономию, что она усмехнулась и пригласила его подняться на чашечку кофе.

Он был совсем не похож на других русских мальчиков, с которыми она познакомилась здесь, – чистеньких, ухоженных, хамоватых друг с другом и заискивающих перед нею. Они заболтались далеко за полночь, и Аланне пришлось извлечь легкий спальный мешок, который она всегда брала с собой в дорогу, и уложить парня спать на кухне. Она долго не могла уснуть, слышала, как он сопит и возится за стеной, кряхтит, шлепает по полу босыми ногами. Аланна накинула халат, вышла на кухню, включила свет и сказала:

– Пойдем в комнату. А то соседку разбудишь.

Утром они наконец-то сообразили представиться друг другу. Услышав ее фамилию, он на секунду застыл, а потом брякнул:

– Выходи за меня замуж. Я возьму твою фамилию. Был Неприятных – стану Кайф. Вот был бы кайф!

Аланна прекрасно знала это жаргонное русское словечко: здесь, в Москве, ее фамилия всякий раз вызывала оживление.

– Я бы согласилась, – с усмешкой сказала она. – Да только есть некоторые трудности. Во-первых, ты еще не признался мне в любви…

Он хлопнул себя по лбу.

– Ой, точно! Слушай, я люблю тебя. Ты классная девчонка, так сечешь в компьютерах…

Аланна расхохоталась, а Шура стоял красный как рак и искренне не понимал, чему она смеется.

– А во-вторых, могут быть сложности с регистрацией, – уже серьезно сказала она.

Он насупился.

– Ты, что ли, замужем?

– Нет, но брак с иностранным гражданином…

– Да ты чего, мать?! Я ж наш, из Питера.

– Зато я из Денвера, штат Колорадо, США.

– Ты что, серьезно?! А я думал – эстонка…

Через мистера Майерса американская сторона сообщила о полном одобрении протокола о намерениях, составленного в Москве, и известила, что в ближайшее время высылает официального представителя для выработки окончательного соглашения. В честь этого события в квартире на Кутузовском был организован скромный банкет на четыре лица.

– Второй тост я хотел бы поднять за госпожу Кайф, – торжественно произнес Шеров. – Только благодаря ей стало возможным то, начало чему мы здесь отмечаем. Ваше здоровье, дорогая Аланна Алановна!

И они звонко соприкоснулись бокалами с коллекционным «Дом Периньоном».

– Ваш вклад в наше общее дело бесценен, – продолжал Шеров, подцепив вилкой кусочек осетрины. – Если есть что-нибудь, чем мы с Вячеславом Михайловичем могли бы быть вам полезны…

– Есть, – без всяких экивоков

сказала Аланна. – Мне нужно до отъезда зарегистрировать брак.

Так у Алана Кайфа появился волосатый русский зять, а у Колорадского университета – новый программист.

– Ну ты даешь, а! – орал Шурка, приговорив примерно десятую бутылочку «Дос-Эквиса». – Рейнджер! Смотритель национального парка! Это с твоими-то мозгами?! Выходит, науку теперь совсем побоку?

– Ты, Шурка, не забывай, что доктора Чернова уже нет. Я теперь Розен, Павел Эмильевич Розен, выпускник Аральского индустриального техникума, которого, наверное, и в природе-то не существовало. Думаешь, ваши бюрократы с таким дипломом меня к науке подпустят?

Павел описал плавную дугу обглоданной куриной ножкой.

– Суки! – убежденно заявил Шурка и хлопнул кулаком по столу.

Блюдо с соленым арахисом подпрыгнуло, высыпалось несколько орешков.

– Ребята, надо идти к Джор… Джорджу, – запинающимся языком, проговорила Аланна. – И все рассказать. В-во такой мужик! – известным римским жестом она показала, какой именно. – Для начала возьмет лаборантом, а дальше все в наших руках. Железно!

– Алька, дай я тебя поцелую! – не сговариваясь, откликнулись Шурка и Павел.

Ажиотаж вокруг голубых алмазов вскоре спал примерно по той же причине, по какой несколько раньше лопнул шеровский алмазный бизнес. Методом проб и ошибок было установлено, что голубизна, обусловленная наличием микроскопических примесей бора, отнюдь не гарантирует сверхпроводимости. Порядка восьмидесяти пяти процентов найденных алмазов обладали проводимостью не выше средней, причем процент этот постепенно нарастал, поскольку, естественно, те месторождения, где обнаружились сверхпроводимые алмазы, были разработаны первыми и уже истощились. Никаких закономерностей, кроме того, что алмазы, добытые в одних местах, сверхпроводимы, а в других – нет, выявить не удалось. В конечном счете вся затея была признана нерентабельной. Неугомонный профессор Вилаи добился прекрасных результатов с окислами железа и меди. Он разработал так называемые «сквиды» – разомкнутые колечки. Когда при определенных условиях по этим колечкам подавался слабый ток, на дуге между кончиками возникал эффект сверхпроводимости. Разработки Вилаи были мгновенно запатентованы, и на основе этих патентов возникла проектно-конструкторская группа, административным директором которой стал сын Вилаи, Кристиан, напористый молодой бизнесмен, словно сошедший со страниц Карнеги. В течение неполного года группа, куда в числе прочих включили физика Аланну Кайф, программиста Алекса Кайфа и эксперта Поля Розена, стала коммерчески независимой, преобразовалась в частную компанию, а потом в акционерное общество «Информед». С расширением рынка у компании появились свои производства за рубежом. Акции «Информеда» росли как на дрожжах. По итогам двух лет учредители стали миллионерами.

Это приятное известие застало Павла в далекой знойной Кении. Получилось это так. Несмотря на столь внушительный успех со сквидами, Вилаи-старший, Аланна и Павел на достигнутом не остановились и снова занялись углеродной сверхпроводимостью. Финансовые успехи «Информеда» позволяли теперь не стесняться в средствах. Эксперименты с углеродными материалами выявили некоторые закономерности кристаллического строения – наличие микроскопических кластеров с особой структурой. Чем больше таких кластеров оказывалось в материале, тем более выраженной сверхпроводимостью он обладал. Такие кластеры получили название «фуллеренов». Наибольшей частотой фуллеренов отличались кенийские шунгиты. Павел, озверевший от непрерывного сидения в лабораториях, с удовольствием согласился возглавить экспедицию на шунгитовые разработки.