Крик ворона
Шрифт:
Ну хорошо, как ни маловероятно такое стечение обстоятельств, но получилось так, как оно получилось. Но как же тогда прикажете понять Таню, которая вдруг очертя голову вслед за сестрой бросается в неведомый омут совершенно чуждой жизни и тянет за собой ребенка, причем ребенка любимого? В одночасье обрубив все концы. Бросив все.
Я наклонился к ней и прошептал:
– Таня?
Она обернулась, и в ее огромных глазах я увидел легкую грусть, но ни тени сожаления или сомнения.
Я быстро осмотрелся. Джош, перемежая английские и русские слова и помогая себе жестами, увлеченно рассказывал Лизавете и Нюточке о богатейших земельных угодьях, принадлежащих его семье, о тамошних чудесах природы. Обе зачарованно слушали его, не обращая на нас никакого внимания.
– Таня, ну зачем, зачем это все?
– Молчи, – тихо приказала она. – Так надо. Когда-нибудь ты все узнаешь и поймешь.
Ой, вряд ли. Пока, во всяком случае, я не понимал решительно ничего. А Таня, судя по всему, была не настроена объяснять что-либо.
– Когда уезжаете? – громко спросил я.
– Завтра утречком в Москву, а еще через неделю в Найроби. Джош все устроил, – с гордостью ответила Лизавета.
– А мне Джош подарит целую рощу бананов и живого слоненка! – похвасталась Нюточка.
– А учеба? – спросил я.
– Найроби – очень цивилизованный город, – заявил Джош по-английски. – Там есть хорошие европейские школы. Но Ньюта будет учиться в Англии, в частной школе для девочек. Или в Америке.
– Во сколько поезд? – нарушил я всеобщее молчание. – Я приду провожать.
– Не надо, – сказала Таня. – Попрощаемся здесь.
Я поднялся.
– Мне пора, – не глядя ни на кого, сказал я.
Тут же встала Лизавета, подошла ко мне и заключила в объятия.
– Прощай, соседушка. Как знать, свидимся ли еще?
– Свидитесь, – отчетливо проговорила Таня. – Это я вам обещаю.
Лизавета смахнула слезу, поцеловала меня и перекрестила. И тут же мне на шею бросилась Нюточка. Щекоча кудельками мою щеку, она шепнула:
– Пополь-Вух!
– Что-что? – не понял я.
– Я привезу тебе папу! – сказала она погромче.
– Тадзимырк! – непонятно прикрикнула Таня.
Нюточка слезла с меня и отбежала в сторонку.
Подошел Джош и обхватил мою ладонь своей черной лапищей.
– Эй, голубчик, – сказал он по-русски. – Жить можно, да?
Мне оставалось лишь вяло улыбнуться и кивнуть.
– Можно.
Таня проводила меня до дверей.
– Ты хорошо подумала? – спросил я ее в прихожей.
– Хорошо. И не надо больше об этом.
– Оставь хотя бы адрес, – попросил я, немного помолчав. – Я напишу тебе.
– Я не знаю адреса, – сказала она. – Я сама напишу.
– Я тоже не знаю адреса.
– Я найду тебя.
Она судорожно вздохнула, подалась ко мне, обвила руками мою шею и прижалась губами к моим губам… Господи, останови Землю. Или хотя бы сделай стоп-кадр…
Таня легонько оттолкнула меня и сказала:
– Ну все, родной мой. Тебе пора. Обещай дождаться меня.
– Обещаю, – пролепетал я мгновенно помертвевшими губами.
– Иди.
Я остался стоять. Она резко развернулась и ушла в гостиную, прикрыв за собой дверь.
Наутро я получил расчет за командировку и зарплату за полтора месяца. Потом собрал в свободной аудитории старост всех групп, которые в этом семестре у меня обучались, и сделал следующее заявление:
– Сейчас каждый из вас сходит в деканат и возьмет ведомость. Потом вы возвратитесь сюда, заполните ведомости, проставив в них те оценки, которые сочтете нужными, и подадите мне на подпись. На все вам дается пятнадцать минут. И не рекомендую разглашать данную информацию. Это не в ваших интересах.
Не веря своему счастью, старосты рванули в деканат.
Оставшуюся часть дня я провел в дурно пахнущих очередях, нудно костерящих Горбачева с его этиловой революцией. Времяпрепровождение не из самых приятных, согласен, зато к вечеру мой предусмотрительно захваченный рюкзак был полон. Я с великим трудом втащил его на последний этаж, расставил содержимое в углу прямо на пол, немного передохнул и спустился на второй заход. В этот раз я решил идти до конца, и на последствия мне было начихать.
До Нового года оставалось четыре дня.
…Когда я разлепил глаза, было темно. Я лежал одетый в заветном углу, и мне не было нужды куда-то ползти. Я пошарил вокруг, но нащупал только пыль и пустоту. Безумно хотелось умереть.
Вспыхнувшая лампочка на мгновение ослепила меня. Я прикрылся рукой и завизжал:
– Нет меня!
Надо мной склонилась мерцающая дебильная харя.
– Ты че, братан, я ж Петухов, сосед твой. С Новым годом!
– Водки тоже нет! – хрюкнул я тоном ниже.
– Да я не за этим, у самих имеется… Слышь, братан, наша мымра сказала, чтобы ты в три дня съезжал.
– Погоди, погоди, что-то я не того… Петухов заботливо приподнял меня, прислонил к стеночке и влил в рот нечто омерзительное. Я закашлялся, но в себе удержал, и через минуту немножечко разъяснелось.
– А почему съезжать? Я что-нибудь не то сделал?
– Да нет, нас всех расселяют. Дом на капиталку становят.
– А-а… Тогда наливай.
Я встал и подошел к столу.
Дойти до конца опять не получилось, и я постепенно вернулся домой. Теперь я твердо знал, по какому адресу мне предстоит доквакивать свою полную мнимостей жизнь. Название страны, города, улицы, номер дома и квартиры могут меняться, но самые главные параметры останутся неизменными: «Гнилая Тягомотина, Большая Задница, Мне».
Впрочем, по такому адресу доходят послания только определенного типа. Но других я тогда не ждал.
Таня отыскала меня через шесть с половиной лет. Я явился на ее зов. Мы проговорили до трех часов утра. Я понял. Она поступила правильно. Потом я отправил ее спать: завтра у нее трудный день – с утра важная деловая встреча, а в двенадцать придут гости.
Она предложила вызвать для меня гостиничное такси, но я отказался и потопал через весь город пешком.
Глава четвертая
МАЛАЯ КНИГА ПЕРЕМЕН