Криминал на лабутенах
Шрифт:
– А почему вы вообще думаете, что ключи у вашего отца были при себе?
– Где же им было быть? Он с ключами из дому ушел.
– Когда мы его передавали в больницу, паспорт у него был, деньги какие-то были, еще мелочь всякая, зажигалка, а вот ключей я не помню. Не было их.
– Правильно! Потому что их Вовка этот до того уже спер!
– Не знаю, мне он показался хорошим мальчиком. Да и не приближался он к пострадавшему, за рулем сидел. Мне кажется, вы не в том направлении ищете.
– В смысле?
– Ваш отец дома не ночевал, правильно я понимаю?
– Духами?
– Женскими духами. И так сильно и сладко пахло. Розой и еще лилией. Я еще удивилась приятно, редко у нас такое бывает, чтобы пациент прямо-таки благоухал на всю машину. Пока ехали, спросила у вашего папы, что это за аромат такой. А он сказал, что не знает, дочь такими духами пользуется.
Дочь? Мариша? Но Мариша никогда не пользовалась сладкими, пахнущими розой духами, она предпочитала свежие ароматы, иногда запах ванили. Но никогда она не купила бы себе духи, пахнущие лилией. Не любила этот запах. И вообще, если говорить честно, то за последние месяцы Мариша едва ли использовала духи больше двух-трех раз. Да и то пользовалась она ими весьма умеренно. И уж точно от нее папа подцепить такой сбивающий с ног аромат никак не мог. Тогда о какой дочери идет речь?
И снова Мариша вспомнила, что у ее папы имелась еще одна дочка, конечно, тоже уже далеко не ребенок, а вполне себе сформировавшаяся особа двадцати, а то и двадцати пяти лет от роду. Общение между единокровными сестрами отсутствовало практически начисто – все из-за той же позиции Маришиной мамы, которая препятствовала или пыталась препятствовать общению Мариши с отцом и всем тем, что с этим человеком было связано.
Впрочем, Алиска со своей стороны тоже не слишком-то рвалась дружить со старшей сестричкой. И поэтому обоюдная холодность устраивала обеих. И как-то Мариша привыкла думать, что сестренка ее мирно проживает в городе Москве, откуда их папочка переехал. Но вдруг это не так? Или не совсем так. Но сейчас Мариша впервые задумалась о том, а что же она вообще знает о своей сестре. И получалось, что очень мало, практически ничего.
Глава 4
Впрочем, у Мариши еще была надежда, что ей удастся расколоть Вовку-шофера. Но он, сняв трубу, сразу же закричал:
– Говорите, только очень быстро, я сейчас дико занят.
На заднем плане раздавались какие-то крики и стук. Но крики не были воинственными.
– Справа поднажмите! – услышала Мариша мужские голоса на заднем плане. – Бревно криво идет!
– Вова, а ты где сейчас?
– Мы с батей в Окуловке, дом строим.
– Зимой?
– Сгорел у бабки дом неделю назад, вот и строим. Не куковать же ей до весны на пожарище?
– И давно строите? – поинтересовалась Ма-риша.
– С утра. Как приехали, так и строим.
– Держи! Держи! – раздались взволнованные крики. – Вовка… Чего ты там валандаешься?
И Вовка, охнув, прокричал:
– Ох, мать родная! Ушло! Простите, не могу говорить! Помогать надо.
Мариша осталась в недоумении. Не верилось ей в то, что человек, способный своими руками помогать строить дом из бревен, тем же утром мог другой дом перевернуть буквально вверх дном, да еще и присвоить себе приличную сумму наличными. Если у человека есть пять миллионов, зачем ему самому корячиться? Может нанять рабочих, чтобы за него поработали. Или вообще махнуть на отдых в теплые страны.
К тому же слова медсестры о том, что Володя-шофер даже не приближался к пострадавшему, заставили Маришу призадуматься.
Может быть, она и впрямь не в том направлении движется? Но как узнать, где и у кого провел папа минувшую ночь, если сам он об этом разговаривать категорически не желает? Поняв, что ее расследование на сегодня закончилось, Мариша направилась домой. Но сначала ей еще было необходимо заехать на рынок, чтобы закупить провизию для кормления больного. И Мариша, как любящая дочь, решила остановить свой выбор на одном из центральных рынков города, справедливо рассуждая, что пусть цены там и выше, но зато и выбор больше, и качество отличное, и обслуживание лучше.
Да, но она не ожидала, что цены будут настолько ВЫШЕ. Мариша не бывала на рынках уже почти год, как-то необходимости такой не возникало. Себе и детям она покупала продукты либо в супермаркетах, либо в небольших фермерских магазинчиках, либо в сети фирменной торговли. Видимо, не стоило и сворачивать с этого пути. И чего ее понесло на этот рынок? Приятно, конечно, поговорить со словоохотливыми продавцами за жизнь, приятно угоститься «на халяву» кусочком-другим вкусненького, который тут повсюду предлагают на пробу. Но цены! Цены – это было что-то неслыханное.
Пройдя вдоль рядов, Мариша увидела объявление: «Элитная говядина».
Но подойдя ближе и приценившись к упомянутой говядине, которая внешне ничем не отличалась от обычной, Мариша пришла в ужас. Понравившийся ей кусок мяса мог сравниться по цене если не с золотом, то уж с серебром – это точно.
– Слушайте, но это же какие-то нереальные цены. Откуда вы их только берете?
В ответ продавец изложил Марише теорию о том, как данное животное паслось на вольном выгоне, в корм получало исключительно траву, жмых и овсяные отруби, которые и позволили мясу стать экологически чистым продуктом, который и стоил соответствующих денег.
– Но почему так дорого?
– А вы много не берите.
– Где уж тут много брать! На бульон взять и то дорого.
– Наши предки мясо лишь по праздникам у себя на столе видели, потому и здоровы были.
– Во-первых, все равно болели, – упрямилась Мариша. – А во-вторых, почему у других продавцов мясо дешевле?
– Конечно, можете взять мясо у тех, кто растит скотину специально на убой, – презрительно фыркнул молодой пацан, годящийся Марише в сыновья, который и занимался торговлей элитной говядиной. – Они и антибиотиками не стесняются животных пичкать, и стимуляторами роста, и прочей химией. А у нас все свое, родное, от земли-кормилицы. Сами растим!